18. На новогоднем приеме в Царском Селе у меня произошел инцидент с председателем Государственной Думы М. В. Родзянко. На мой поклон ему при встрече, когда б. царь уже шел в комнату, он, повернувшись ко мне, сказал: «нигде и никогда». На мои слова о том, что я принужден буду послать к нему своих друзей, он ответил: «хорошо, как хотите». Зная, что вызов без разрешения царя я послать не могу, я составил письмо, в котором довожу до сведения Родзянко, что принужден отложить дуэль до того времени, когда оставлю свое место. Настоящее же письмо прошу считать за вызов. Это письмо я показал б. царю; он против его не возражал, но в тот же день Голицын воспротивился отсылке этого письма и пожелал вновь доложить дело царю. Я согласился. Дубликат письма был засвидетельствован Куколем и еще не помню кем, с обозначением, что подлинник находится у председателя совета министров. Через дня два Голицын мне сказал, что б. царь, после его доклада, высказался против отсылки письма, которое осталось непосланным; по утверждению моих секундантов, причина была уважительная, и я сохранял право послать это письмо после выхода в отставку (говорил я по этому поводу с Радкевичем, Ознобишиным и Куколем).
19. Кн. Андроникова за несколько дней до моего назначения направил ко мне Белецкий. При моем назначении Андроников прислал мне икону. Желая его лично видеть и иметь о нем понятие, я просил свою двоюродную сестру кн. Мышецкую позвать его к себе для свидания со мною. Этих свиданий он всячески добивался. Впечатление он производил благоприятное. Деятельность его была мне известна понаслышке (шантажист). Разговоры касались его отношений к другим министрам и ко двору. Я советывался с ним о редакции поздравительной депеши б. царю, так как он был хорошим составителем таковых (он издавал свою газету). Редакция его депеши однако меня не удовлетворила, и я ее переделал по-своему. Видел я его раза 3–4. В его квартире случилось воровство, сделанное какими-то людьми, коим он позволил у себя переночевать, кажется, без прописки. Подробностей не знаю. Слышал предположения, что Андроников был причастен к убийству Распутина, но кто это говорил — не помню. Царь, царица и Вырубова его не любили, о чем сами мне говорили.
В связи со всеми слухами об Андроникове я спросил царя, как с ним поступить и не следует ли его выслать? Царь согласился, и Андроников был выслан в Рязань по ордеру военных властей, коим я передал приказ царя. На вопрос Андроникова по телефону о причине его высылки ответил, что «не знаю, — это приказ сверху», так как не желал сообщать ему подробностей, сопровождавших это распоряжение. Андроников имел преданных людей в ведомстве и в доме министра: Драгомирецкий, коего после его удаления я постарался устроить, и Балашов, остававшийся все время при мне и помогавший, не обижая Андроникова, не допускать его посещений ведомства и меня. Однажды Анроников все-таки был в департаменте общих дел, где, как мне говорил Волконский, позволил себе неосторожные речи про б. царицу. Я просил кн. Волконского составить показание, но показания этого, несмотря на свои просьбы, я не получил, и дело заглохло.
В Рязань я послал Андроникову 1.000 р. со своим служащим Павлом Савельевым (вручить без росписки — из моих денег), — боясь Андроникова и одновременно жалея его. Макаров обращал мое внимание на необходимость его не раздражать. Курлов считал Андроникова человеком вредным.
20. После моего возвращения из путешествия заграницу в Петроград, дня через два-три ко мне приехал Л. М. Поллак[*] и привез мне для исправления наш разговор с Варбургом (по-немецки). Я плохо знаю этот язык и прочесть его не мог. Поллак предложил мне сделать перевод и принес его на следующий день. Я, отказавшись исправлять перевод, обратил внимание Поллака на то, что ему иметь какие-либо сношения с Варбургом не годится и что я категорически отказываюсь от этого; перевод остался у него. Про этот случай я не говорил до сих пор, не желая бросать тень на названное лицо за легкомысленный его поступок, тем более опасный для него, что он еврей, и считая его хорошим человеком. Теперь рассказываю это на случай, если это надо знать Следственной Комиссии.
21. В то время, когда я был членом совещания по обороне, я много знал и слышал о недочетах в деле снабжения наших войск. В частности, вспоминаю, что пушки, заказанные на заводе Крезо во Франции, опоздали, и наши корпуса пошли в бой с неполным количеством орудий. Слышал также, что часть патронов, доставленных из заграницы (до войны), была плохого качества. Русские заказы заграницею и во время войны очень опаздывали, и совещание принимало все меры к исправлению этого зла и к увеличению русского производства. Слышал также, что русские не употребляют разрывных пуль. Набор немецких пуль видел, — не помню где, кажется, у военного министра Сухомлинова или Поливанова. Разрывные пули на гильзе имели черный ободок.