Председатель. – Следовательно, ходатайства эти, в подавляющем большинстве случаев, в особенности при Щегловитове, отвергались не министром юстиции, а его товарищем и выше не восходили?
Чаплин. – Ну, конечно.
Председатель. – А порядок, установившийся в министерстве, какой он имел законный титул – «высочайшее повеление»?
Чаплин. – Да, они шли так, и на мой вопрос по этому поводу мне разъяснили: раз в циркуляре сказано – никому, особенно присяжным заседателям, не может быть возбранено ходатайство, следовательно, присяжные заседатели приравнены к обыкновенным просителям, в отношении которых действуют высочайшие повеления, то и ходатайства их являются не более, чем обыкновенной просьбой об арестантах, сидящих в тюрьме.
Председатель. – Значит, законным титулом было высочайшее повеление, не имевшее в виду присяжных заседателей?
Чаплин. – Совершенно верно. «Не имевшее в виду присяжных заседателей», но распространенное и на их ходатайства.
Председатель. – Этими высочайшими повелениями право помилования делегировалось, в частности, министру юстиции?
Чаплин. – Тогда, при ознакомлении с ним, у меня не создалось такого впечатления, чтобы оно абсолютно и совершенно делегировалось. Все-таки, в первом высочайшем повелении ведь есть фраза, что оставляется повторительное ходатайство.
Председатель. – И то, что уже разрешено?