Лес в темноте казался сонным и полным волшебных обещаний. Светляки роились над искривленными ветвями буков. Журчала вода, переливаясь через затвор в маленькой плотине…
Вспышка.
Снова.
Бесшумный огромный удар, как будто лопнуло само небо. Яростный свет. Снова удар и вспышка. Ренату отшвырнуло, она ударилась о ствол, оглушенная, попыталась встать на четвереньки, но мимо нее поехало что-то огромное, оглушительно рычащее. Девушка прижалась к дереву спиной, отчаянно тараща глаза.
Откуда-то появились люди, много. Черные тени, там где не было этих слепящих полос от фонарей на… «машины, вот что это! Военные машины».
Вспышка. Небо раскололось вновь и тогда Рената побежала. В сияющей и рычащей тьме она несколько раз споткнулась, содрала себе ладони, больно ударилась коленями, поднялась, побежала дальше.
Когда она подняла глаза на замок Роз — он горел. Снова рявкнуло что-то огромное — от главной башни полетели куски. Видеть это было немыслимо. Немыслимо.
Прямо перед ней на поляне два голема из гвардии фэй сцепились с механическим чудовищем…скрежещущее, сияющее…это огромная бронированая лошадь, блистающие ноги и копыта в заклепках, попона из пластин железа, сквозь отверстия рогатого букраньона диким золотом полыхали глазницы и ноздри. Голубой пар катился по ее телу — отработанный абсолют. Артефакторы сами лишены магической силы и поэтому не умеют создавать големов, вместо этого у них есть волшебные машины. На широченной спине страшной лошади черные тени двух всадников — один управляет махиной, а второй…
Второй выстрелил в ближайшего мага-оператора из длинного пистолета, почти в упор. Маг упал. Страшная лошадь снова заскрежетала и поднялась на дыбы, один из големов предсказуемо застыл, а второй, сохранивший управление, молча и страшно, как текучая грозовая туча, прыгнул на механическое чудовище и схватил его поперек шеи своими верхними лапами — адамантовые когти пропахали в зачарованном металле глубокие борозды. Сверкнул длинный хвост с отточенным лезвием и всадника-стрелка буквально смело с седла. Второй всадник выкрикнул что-то непонятное и похоже активировал броню, золотая вспышка — голема оторвало от лошади и швырнуло через всю поляну, как кота.
Рената опомнилась и, пригибаясь от ужаса, подбежала к упавшему магу. В сияющей и грохочущей полутьме лица его было почти не разглядеть, а вот он ее узнал.
— Кх…кх…малявка…
Пуля попала ему в грудь, он приподнимался на локтях, пытался приподняться и судорожно закашлял. На губах показалось темное. Девушка опустилась на колени и попыталась зажать рану платком. Почти над ее головой с грохотом и воем бились второй голем и механический жеребец. Лязгнул оторванный кусок брони. Водитель-артефактор снова выкрикнул непонятную команду. Вспышка. Удар.
— Как тебя там. Кхх… Рената. Пххх…поводок. Возьми.
Рената вздрогнула и замотала головой, сжав губы от ужаса.
— Я не могу!
— Бери поводок, кхх… дура. Стресс должен…усилить. Давай!
— Я не могу! Я не справлюсь, он меня убьет!
— Если не ссс…правишься, нас всех убьют. Бери! Не пытайся управлять, просто не дай ему погибнуть! Прошу тебя. Я десять лет его делал.
Рената зажмурилась и, продолжая крепко прижимать насквозь пропитавшуюся горячей липкой кровью тряпицу к ране, попыталась нащупать поводок застывшего Абраксаса. Когда умирал маг — умирал и его голем.
Если никто не перехватит.
Лязг и грохот над головой. Вдали — почти бесшумная вспышка, ощутимо толкнувшая в грудь. Зонтом света накрыло полнеба, света такого яркого, что он проник сквозь зажмуренные веки. Сколько же у них нового неизвестного оружия. Что мы им сделали! Что!
Маги тысячелетиями презирали «простецов». Тех, кто не родился с волшебным даром. Считали их чем-то вроде питательного субстрата для магических семей. Ну и еще бесплатной рабочей силой. Бывало, что и охотились ради развлечения. Но чаще всего просто не замечали. Маги жили столетиями, простецы умирали от оспы, холеры, родильной горячки и загноившихся царапин. Маги умели словом подчинить себе животных и волшебную глину, простецы не владели даже собственной судьбой. Маги не знали холода, голода и недорода, владели священными тайнами сефир и даже Грааль считали простой проекцией из мира более совершенного, чем наш. Простецы бывало перебивались с хлеба на воду, поклонялись своим королям и папам, молились о том, чтоб жизнь была к ним милосердна. Но обычно их молитвы пропадали втуне.