Я услышал шипение и расслабился.
– Кто ты такой?
– Джозеф Северн.
– Это твое настоящее имя?
– Нет. – Действие правдосказа уже ощущалось. Я знал, что могу игнорировать его, отступив в инфосферу или удалившись в глубины Техно-Центра, но мне не хотелось оставлять тело на милость допрашивающих меня молодцев. Мои глаза были закрыты, но я узнал голос, задавший следующий вопрос.
– Кто же ты? – спросила Дайана Филомель.
Я вздохнул. На этот вопрос трудно было ответить честно.
– Джон Китс, – выговорил я наконец. По их молчанию я заключил, что это имя ничего не говорит им. И действительно, откуда им знать, кто такой Джон Китс? Я однажды предсказал, что мое имя "написано на воде". Хотя я не мог ни шевельнуться, ни открыть глаза, мне было несложно заглянуть в инфосферу, следуя за их запросами. Среди восьмисот Джонов Китсов в перечне, предложенном им общественным файлом, числился и поэт, но умершие девятьсот лет назад их не волновали.
– На кого ты работаешь? – Это был голос Гермунда Филомеля. Откуда он взялся?
– Ни на кого.
Я почувствовал слабое допплеровское смещение голосов: они заговорили между собой.
– Он что, сопротивляется правдосказу?
– Правдосказу не сопротивляются, – ответила Дайана. – От него можно умереть, но сопротивляться ему невозможно.
– В чем же дело? – спросил Гермунд. – Почему Гладстон накануне войны привела на Совет какого-то мазилу?
– А знаете, он может вас слышать, – заметил еще один мужской голос, наверняка, одного из громил.
– Это не важно, – сказала Дайана. – Все равна после допроса он покойник. – Ее голос раздался снова, на этот раз обращенный ко мне. – Почему секретарь Сената пригласила тебя на Совет… Джон?
– Точно не знаю. Видимо, хотела разузнать о паломниках.
– Каких паломниках, Джон?
– Паломниках к Шрайку.
Послышался какой-то шум.
– Тише, – прикрикнула Дайана Филомель и снова обратилась ко мне: – Эти паломники к Шрайку находятся на Гиперионе, Джон?
– Да.
– И сейчас идут к Шрайку?
– Да.
– А почему Гладстон расспрашивает о них именно тебя, Джон?
– Я вижу их во сне.
Послышался возмущенный возглас Гермунда:
– Он чокнутый! Даже под правдосказом заливает!.. Давайте закругляйтесь и…
– Заткнись, – перебила его Дайана. – Гладстон не чокнутая. Она пригласила его, разве не помнишь? Джон, что ты подразумеваешь, когда говоришь, что видишь их во сне?
– Я вижу во сне то, что воспринимает первая воскрешенная личность Китса, – сказал я. Мой голос звучал глухо и монотонно, будто я говорил во сне. – Он сбросил себя в одного из паломников, когда его тело убили, и теперь блуждает в их микросети. Каким-то образом его ощущения становятся моими снами, А может, то, что я делаю, – это его сны, не знаю.
– Бред, – пробормотал Гермунд.
– Нет-нет, – возразила леди Дайана каким-то неестественным, срывающимся голосом. – Джон, так ты кибрид?
– Да.
– О, Христос и Аллах! – воскликнула леди Дайана.
– Что такое кибрид? – спросил другой громила. У него был высокий, почти женский голос.
На какой-то момент воцарилось молчание, а затем заговорила Дайана:
– Идиот! Любой знает, что кибриды – это человекоподобные существа, созданные и дистанционно управляемые Техно-Центром. Они даже входили в состав Консультативного Совета, но в прошлом веке их запретили.
– Так это что-то вроде андроидов? – спросил головорез.
– Заткнись! – бросил Гермунд.
– Нет, – ответила Дайана. – Кибриды были генетически совершенны. Их воссоздавали по ДНК со Старой Земли. Достаточно было косточки, обрывка волоса… Джон, ты меня слышишь? Джон?
– Да.
– Джон, ты кибрид… знаешь ли ты, кто был твоим прототипом?
– Джон Китс.
Я услышал, как она набрала в грудь воздуха.
– Кем… был… Джон Китс?
– Поэтом.
– Когда он жил, Джон?
– С 1795 по 1821 год, – сказал я.
– По какому летоисчислению, Джон?
– По земному, от Рождества Христова, – сказал я. – До Хиджры. Нашей эры…
Меня перебил взволнованный голос Гермунда.
– Джон, ты… ты сейчас в контакте с Техно-Центром?
– Да.
– Ты можешь… способен устанавливать с ним связь, несмотря на правдосказ?
– Да.
– Во блин! – присвистнул головорез с высоким голосом.
– Сматываемся! – рявкнул Гермунд.
– Еще минуту, – сказала Дайана. – Мы должны узнать…
– Может, взять его с собой? – спросил другой громила.
– Идиот! – взорвался Гермунд. – Если он жив и связан с инфосферой и Техно-Центром… черт, так он просто живет в Техно-Центре, его сознание там… Ион может стучать Гладстон, ВКС, безопасности, кому угодно!
– Заткнись, – отрубила леди Дайана. – Мы убьем его, как только я закончу. Еще несколько вопросов, Джон.
– Да.
– Зачем Гладстон понадобилось узнавать, что происходит с паломниками к Шрайку? Это имеет отношение к войне с Бродягами?
– Мне точно неизвестно.
– Дерьмо, – прошипел Гермунд. – Разбегаемся!
– Тихо. Джон, откуда ты?
– Последние десять месяцев я жил на Эсперансе.
– А до этого?
– До этого – на Земле.
– На которой Земле? – вмешался Гермунд. – На Новой Земле? На Земле-2? В Земле-Сити? На которой?
– На Земле, – ответил я. Потом уточнил: – На Старой Земле.
– На Старой? – переспросил один из головорезов. – Ни хрена себе! Я сматываюсь.
Раздалось шипение бекона на сковородке – выстрелили из лазерного пистолета. Запало, однако, не беконом, а чем-то сладковатым, и на пол шлепнулось что-то тяжелое.
Дайана Филомель как ни в чем не бывало задала следующий вопрос:
– Джон, ты говоришь о жизни твоего прототипа на Старой Земле?
– Нет.
– Ты – как кибрид – был на Старой Земле?
– Да, – ответил я. – Я пробудился там после смерти. В той же комнате на Пьяцца ди Спанья, в которой умер. Северна там не было, но доктор Кларк сказал, что были другие…
– Он псих, – изумленно сказал Гермунд. – Старая Земля погибла четыре века назад… Разве кибриды могут жить столько?..
– Не могут, – отрезала Дайана. – Заткнись и дай мне закончить дело. Джон, почему Техно-Центр… вернул тебя?
– Мне точно неизвестно.
– Это как-то связано с гражданской войной, которая идет между ИскИнами?
– Возможно, – сказал я. – Вероятно. – Она задавала интересные вопросы.
– Какая группа создала тебя? Богостроители, Ортодоксы или Ренегаты?
– Не знаю.
Послышался вздох досады.
– Джон, ты кому-нибудь сообщал, где находишься и что с тобой происходит?
– Нет, – ответил я. Этот запоздалый вопрос свидетельствовал о весьма скромных умственных способностях дамы: ей следовало задать его гораздо раньше.
Гермунд тоже вздохнул, но, скорее, с облегчением.
– Отлично, – пробормотал он. – Давай убираться отсюда, пока…
– Джон, – методично продолжала Дайана, – знаешь ли ты, почему Гладстон затеяла эту войну с Бродягами?
– Нет, – ответил я. – Или, вернее, на то существует масса причин. Самая вероятная – она хочет что-то выторговать у Техно-Центра.
– Каким образом?
– Руководящие элементы постоянной памяти Техно-Центра боятся Гипериона, – сказал я. – Гиперион – единственная неизвестная переменная в Галактике, где все переменные известны.
– Кто боится, Джон? Богостроители, Ортодоксы или Ренегаты? Какая из групп ИскИнов боится Гипериона?
– Все три, – ответил я.