Темнота накрывает город. В некоторых окнах загораются фонари, в других — пульсирующий свет от непредсказуемых скачков тока генератора. Ночью, в Вудбери появляется сюрреалистическое чувство того, что двадцать первый век превращается в девятнадцатый, и эта атмосфера характерна для большинства переживших эпидемию поселений. В одном углу пламя газовой горелки освещает заколоченный, осквернённый МакДональдс, жёлто-оранжевый свет отражается в останках его разрушенных золотых арок.
Люди Мартинеса, расположившиеся на автоподъёмниках на ключевых позициях баррикад, начинают разбираться с растущим числом движущихся теней на опушках прилегающих лесов. После возвращения разведгруппы, количество ходячих немного возросло и сейчас с северной и западной стороны периодически раздаётся треск выстрелов. Греющийся в пурпурных туманных сумерках город становится похож на зону боевых действий.
Тяжело двигаясь мимо магазинных витрин с наполненным провизией ящиком из-под персиков, Лилли Коул направляется к своему зданию. Она слышит треск автоматной очереди, раздающийся позади неё, который эхом отзывается с другой стороны незащищённой от ветра улицы.
— ЛИЛЛИ, ПОСТОЙ!
Услышав голос, перекрывающий орудийный огонь, она останавливается и оборачивается через плечо.
В свете импульсных залпов трассирующих пуль, дугообразно уходящих в небо, размашистой походкой к Лилли приближается силуэт молодого человека, одетого в кожу и с ниспадающими на лицо кудрявыми локонами. На плече Остина висит вещмешок, заполненный провизией. Он живёт на расстоянии половины квартала от дома Лилли. На его лице играет большая, восторженная улыбка.
— Позволь мне помочь тебе.
— Не стоит, Остин, я справлюсь, — отвечает она, в то время как он пытается забрать у неё из рук груз. В течение какого-то неловкого момента они перетягивают ящик. Наконец, Лилли сдаётся.
— Ну хорошо, хорошо... возьми его.
Теперь Остин счастливо идёт рядом с ней, держа в руках ящик.
— Вот это был адреналиновый выброс сегодня, да?
— Полегче, Остин... не торопись.
Они направляются к дому Лилли. Недалеко от них, в конце улицы вдоль ряда полуприцепов блуждает вооружённый человек. Остин улыбается Лилли той самой небольшой провокационной усмешкой, которой докучал ей в течение многих недель.
— Полагаю, мы испытали дух товарищества на поле битвы? Типа сблизились там, да?
— Остин, не мог бы ты немного передохнуть?
— Я измотал тебя?
Лилли качает головой и смеётся, несмотря на нервозность.
— Ты настойчивый, этого у тебя не отнять.
— Что ты делаешь сегодня вечером?
— Ты приглашаешь меня на свидание?
— Сегодня на арене будет бой. Почему бы нам не сходить, с меня конфеты, которые я сегодня нашел.
Лилли перестает улыбаться.
— Я не фанатка.
— Чего? Конфет?
— Очень смешно. Эти сражения — варварство. Я лучше съем битое стекло.
Остин пожимает плечами.
— Ну, как скажешь. — в его глазах вспыхивает идея. — Как насчёт того, чтобы вместо свидания, иногда давать мне какие-нибудь советы?
— Какие советы?
— Как бороться с мёртвыми. — внезапно у него на лице появляется торжествующее выражение. — Буду честен. С тех пор, как завертелось всё это дерьмо, я старался скрываться в больших группах... Никогда не оказывал сопротивления в одиночку. Я многому должен научиться. Я не как ты.
Она оглядывается на него.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты — сорви-голова, Лилли... ты холодная и расчётливая, настоящий Клинт Иствуд.
Они подходят к стоянке перед стоящим в тени домом Лилли: стены из красного кирпича, оплетённые сорняком виноградных лоз, похожих в угасающем свете дня на злокачественную опухоль.
Лилли останавливается, поворачивается к Остину и произносит.
— Спасибо за помощь, Остин. Дальше я сама. — Она забирает ящик и смотрит на него. — Всё же, я кое-что скажу. — Она облизывает губы и чувствует нарастающий приступ эмоциональной боли, сжимающей её внутренности. — Я не всегда была такой. Видел бы ты прежнюю меня! Я боялась собственной тени. Но когда я нуждалась в этом, кое-кто помог мне. Он не должен был. Поверь мне. Но все равно помог.
Остин не отвечает, просто кивает головой и выжидает пока она закончит свою мысль, так как видит, что что-то гложет её. Что-то важное.
— Я покажу тебе некоторые вещи, — говорит она под конец. — И, между прочим... это единственный способ, чтобы выжить. Помогая друг другу.
Остин улыбается и впервые, с тех пор как Лилли знает его, это тёплая, искренняя и бесхитростная улыбка.
— Я ценю это, Лилли. Сожалею, что вёл себя как мудак.
— Ты не был мудаком, — отвечает она, а затем, без предупреждения, она наклоняется к ящику и оставляет у него на щеке быстрый дружеский поцелуй. — Ты просто молод.
Она поворачивается и заходит в здание, мягко закрывая дверь перед его лицом.
Довольно долгое время, Остин продолжает стоять там, уставившись на широкую входную дубовую дверь, потирая щёку, словно её окропили святой водой.
* * *
— Док? — три быстрых коротких удара нарушают тишину больницы... сопровождаемые хриплым голосом со слабым сельским акцентом жителя Джорджии за дверью. — Новая пациентка принимает посетителей?
Из разных углов серой комнаты, построенной из шлакоблоков, Стивенс и Элис смотрят друг на друга. Они стоят возле стальных раковин, стерилизуя инструменты в ведре, ошпаривая их, пар поднимается к их напряжённым лицам.
— Подождите секунду! — кричит Стивенс, вытирает руки и подходит к двери.
Прежде чем открыть дверь, Стивенс смотрит на пациентку, сидящую на каталке, свесив длинные, перевязанные ноги. Кристина всё ещё одетая в робу, пьет из пластмассовой чашки фильтрованную воду. Её опухшее лицо — привлекательное даже со спутанными пшеничными волосами, перехваченными на затылке — напряжено.
В этот момент, прежде чем дверь открывается, между пациентом и доктором проскакивает что-то невысказанное. Стивенс кивает, а затем открывает дверь.
— Думаю, среди нас появилась храбрая маленькая леди! — глубоким низким голосом произносит посетитель, врываясь в комнату, как сила природы. Сухопарое тело Губернатора одето в боевой наряд: охотничий жилет, черная водолазка и камуфляжные брюки, заправленные в черные военные бутсы — он похож на второсортного диктатора маленькой страны. Его сияющие волосы цвета оникса достигают плеч и покачиваются при ходьбе, а подкрученные вверх длинные усы вьются вокруг его ухмылки.
— Я пришёл высказать своё почтение.
Вслед за Губернатором заходят Гейб и Брюс. Оба мужчины серьёзны и внимательны, как агенты секретной службы.
— Вот ты где, — Филипп Блейк говорит девушке, сидящей на каталке. Он подходит к её кровати, хватает ближайший металлический складной стул и ставит его рядом. — Как поживаете, маленькая леди?
Кристина ставит воду, а затем целомудренно подтягивает одеяло, прикрывая декольте.
— Полагаю, всё хорошо. Благодаря этим людям.
Губернатор плюхается на стул напротив неё, обхватывая своими жилистыми руками спинку сиденья. Его взгляд похож на взгляд чересчур навязчивого продавца.
— Доктор Стивенс и Элис — лучшие... можете не сомневаться. Не знаю, что бы мы без них делали.
Стивенс произносит с другого конца комнаты:
— Кристина, поздоровайтесь с Филиппом Блейком. Также известным, как Губернатор. — доктор вздыхает и отворачивается, словно чувствует отвращение к этой показной весёлости. — Филипп, это — Кристина.
— Кристина, — мягко произносит Губернатор, словно взвешивая имя. — Ну разве это не милейшее из имен?
Внезапная и сильная дрожь плохого предчувствия пробегает по позвоночнику Кристины. Что-то в глубоко посаженных глазах этого мужчины, тёмных как у пумы, нервирует ее.
Не отводя от неё свой блестящий тёмный пристальный взгляд, Губернатор обращается к остальным.
— Не против, если мы с дамой поговорим с глазу на глаз?
Кристина хочет возразить, но сила характера этого мужчины похожа на ревущую реку, проходящую через комнату. Остальные молча переглядываются, а затем, застенчиво, один за другим выходят из комнаты. Последним выходит Гейб, который замирает в дверном проёме.