Следующие восемь секунд проходят в суматохе беспорядочных телодвижений и последующей внезапной тишине. Мишонн использует своё преимущество над оглушённым Губернатором и бросается к клинку. Сейчас Губернатор стоит на коленях, его лицо истекает кровью, его грудь с хрипом вздымается. В течение трех секунд она хватает клинок и поворачивается к Губернатору, а последующие четыре секунды пытается успокоить дыхание и готовится нанести смертельный удар.
К этому моменту прошло ровно девятнадцать секунд, и похоже, что преимущество на стороне Мишонн. Пенни оторвалась от кормушки и теперь тихо рычит и шипит на двух противников. Губернатору удаётся подняться, его колени трясутся.
Его лицо принимает выражение чистейшей жажды крови, а в голове лишь белый шум, какой можно наблюдать в конце видеозаписи, блокирующий любую постороннюю мысль, кроме одной — как можно скорее прикончить эту суку. Он инстинктивно опускает центр тяжести, словно кобра, готовящаяся к атаке.
Он видитв её руке меч, словно волшебной клинок он поглощает весь свет в комнате. Изо рта Губернатора сочатся кровь и слюни. Мишонн теперь стоит всего в полутора метрах от него с поднятым мечом. Двадцать семь секунд прошло с того момента, как они посмотрели друг другу в глаза. Один взмах острым как бритва лезвием и всё закончится, но это совсем не волнует сейчас Губернатора.
На тридцатую секунду он бросается вперёд.
Следующий манёвр темнокожей женщины длится в общей сложности три секунды. Раз — она позволяет ему подобраться ближе, два — она с силой бьёт его ногой в пах, и три — удар парализует его. С такого близкого расстояния удар ботинка с металлической вставкой буквально заставляет Губернатора согнуться пополам, выбивая дыхание. Сгустки крови, слюны и соплей выплёскиваются из его рта на пол. Он издаёт искажённый хрип и падает на колени перед ней, задыхаясь от боли, пронизывающей всё тело. Он хватается руками за воздух, будто пытаясь ухватиться за что-то, а затем падает на руки и колени.
Он извергает кровавую рвоту, заливая ковер перед её ногами.
На сороковую секунду всё затихает. Губернатор корчится на полу от боли, кашляет и пытается подняться. Он буквально ощущает, как она стоит над ним, глядя на него сверху вниз со свойственным ей леденящим душу спокойствием. Он чувствует, что в руках она сжимает клинок. Он глотает горький вкус желчи в горле, закрывает глаза и ждёт, что вот-вот просвистит лезвие и коснётся его шеи в поцелуе смерти. Вот и конец. Он вот-вот помрёт на этом полу, как побитая собака. Он открывает глаза.
Она колеблется. Он слышит её голос, мягкий, спокойный и холодный, как мурлыканье кошки.
— Я не хотела, чтобы всё закончилось так быстро.
Пятьдесят секунд.
— Не хочу, чтобы всё закончилось, — говорит она, возвышаясь над ним, нерешительно сжимая клинок.
Пятьдесят пять секунд.
В тёмных уголках подсознания Губернатора разгорается искра. У него всего один шанс. Нет права на ошибку. Не поднимая глаз он симулирует очередной приступ кашля и незаметно бросает взгляд на её сапоги с металлическими вставками, всего в нескольких сантиметрах от его руки.
Последний шанс.
На шестидесятую секунду, он набрасывается на неё, обхватывая руками её ноги. Застигнутая врасплох, женщина падает назад.
Губернатор взбирается на неё словно любовник, меч выпадает из её рук. Столкновение выбивает из её легких весь воздух. Он чувствует её мускусный аромат — букет пота, гвоздики и резкого медного запаха засохшей крови. Она корчится под ним, меч лежит на ковре всего в полуметре от них. Блеск клинка привлекает его взгляд.
На шестьдесят пятую секунду, он делает выпад и слегка касается рукоятки меча, но прежде, чем ему удаётся ухватиться, её зубы впиваются в мягкую плоть его плеча с такой силой, что проникают в плоть, подкожную ткань и, наконец, мышцы.
Жгучая боль настолько внезапная, всеобъемлющая и острая, что он вскрикивает, как маленькая девочка. Он откатывается от неё, инстинктивно хватаясь за шею и чувствуя влагу, просачивающуюся сквозь пальцы. Мишонн поднимается и выплёвывает ошмётки плоти, кровь струей бежит из её рта.
— ДО... ДОЛ… БАНАЯ! СУЧКА!
Ему удаётся сесть, зажимая ладонью рану и останавливая поток крови, сочащейся из шеи. Ему не приходит на ум, что она, возможно, здорово повредила его яремную вену, и он уже покойник. Ему не приходит в голову, что она тянется к мечу. Ему даже не приходит в голову, что она снова возвышается над ним.
Семьдесят три секунды. Всё, о чём он может думать сейчас — как остановить кровь, сочащуюся из его шеи.
Семьдесят пять секунд.
Он проглатывает слюну с металлическим привкусом и пытается разглядеть сквозь слезящиеся глаза, как его кровь пропитывает старинный ковёр.
На семьдесят шестую секунду, он слышит, как его оппонент делает глубокий вдох, поднимается и что-то бормочет. Что-то, похожее на «У меня есть идея получше».
Первый тупой удар рукоятью меча поражает его переносицу. Чудовищный щелчок раздаётся в его голове, сопоставимый с ударом бейсбольной битой по мячу. Губернатор вновь падает на пол.
В ушах звенит, в глазах двоится, боль душит его. Он предпринимает последнюю попытку ухватить её за лодыжку, когда металлическая рукоять наносит очередной удар.
Восемьдесят три секунды противостояния. Наконец, он оседает, в глазах его темнеет. Окончательный удар по черепу приходится на восемьдесят шестую секунду, но он едва ли чувствует его.
Ещё секунду спустя его глаза затягивает чёрное полотно и он проваливается в пустоту.
* * *
На залитой лунным светом поляне, в темной тишине ночи Лилли осторожно разворачивает последний предмет, который кинет в кратер костровища. Размером с персиковое зернышко, он лежит в носовом платочке. Она смотрит на него, одинокая слеза катится по её щеке. Лилли вспоминает всё, что этот узелок значит для неё. Джош Гамильтон спас её жизнь. Джош был хорошим человеком, который не заслужил подобной смерти — пули в затылок, пущенной одним из бандитов Вудберри, Мясником.
Лилли и Джош вместе прошли много миль, вместе учились выживать, вместе мечтали о лучших временах. Повар высшего класса, Джош Гамильтон был единственным человеком, путешествовавшим по дорогам апокалипсиса с итальянским чёрным трюфелем за пазухой. Он срезАл с него тонкие пластинки и добавлял в масла и мясные блюда. Ореховый земляной вкус был просто непередаваем.
Предмет в ладонях Лилли всё ещё источает сильный аромат, она наклоняется и вдыхает запах, который наполняет её воспоминаниями о Джоше, воспоминаниями об их приезде в Вудбери, воспоминаниями о жизни и смерти. Слёзы наворачиваются на глаза. Она поднимает стакан с остатками виноградного сока.
— За старого друга, — говорит она, — Он не раз спас мне жизнь.
Остин склоняет голову, чувствуя важность момента, зная, что так Лилли изгоняет тоску и печаль. Он прижимает свой стакан к груди.
— Надеюсь, мы встретимся снова когда-нибудь, — говорит она и подходит к яме.
Она бросает маленький чёрный узелок в кострище к другим символическим предметам.
— Аминь, — произносит тихо Остин, делая глоток. Он подходит к Лилли и обнимает её. Какое-то время они оба стоят там, в темноте, уставившись на кучку артефактов в яме.
Гул сверчков и завывание ветра сопровождают их безмолвные мысли.
— Лилли?
— Да?
Остин смотрит на неё.
— Я уже говорил, что люблю тебя?
Она улыбается не поднимая взгляда.
— Заткнись и начинай работать лопатой, красавчик.
* * *
Из пустоты абсолютной ночной мглы, схожей с дном Марианской впадины, доносится бессмысленная фраза, словно призрачный знак она всплывает в непроницаемой черноте. Сообщение не несёт никого смысла, закодированный звуковой сигнал, проносящийся сквозь разум искалеченного человека со скоростью света.