Нехушта подняла голову:
— Слава Богу, ушли.
— Но не вернутся ли они, Ну? Я так боюсь.
— Думаю, нет, не вернутся. Этот зануда с его острым ножом так разозлил своего начальника, что тот сразу ушлёт его с каким-нибудь поручением, лишь бы он не ходил за ключом. Но вот как бы не пожаловал сам Амрам: в эти праздничные дни он наверняка продаст зерно городским пекарям.
Не успела она договорить, как в замочной скважине забренчал ключ, дверь сильно толкнули, брус соскользнул и повалился. Заскрипели петли, и внутрь собственной персоной пожаловал торговец зерном и тотчас же запер за собой дверь.
Амрам оказался пожилым, с проницательным лидом финикийцем; как и многие его современники-финикийцы, он был преуспевающим торговцем, причём торговля зерном составляла лишь часть его занятий. Одет он был в неяркую, спокойного цвета одежду и шапку и, по всей видимости, не имел при себе никакого оружия.
Заперев за собой дверь, он подошёл к небольшому столику, под которым стоял ящик с табличками, куда он заносил сведения о количестве закупленного и проданного зерна, — и только тогда увидел Нехушту. Она тут же скользнула между ним и дверью.
— Кто ты такая, отвечай во имя Молоха, — удивлённо произнёс он, отступая назад и замечая ещё и сидящую на мешках Рахиль. — А ты кто такая? — добавил он. — Духи вы, воровки или просто женщины, ищущие убежища? А может быть, вы те две христианки, которых солдаты искали в соседнем доме?
— Да, мы — христианки, — ответила Рахиль. — Мы бежали из амфитеатра и укрылись здесь. Они едва не нашли нас.
— Вот что случается, — торжественно изрёк Амрам, — когда забывают запереть дверь. Не поймите меня превратно, вина не моя. Виноват мой приказчик, которому мне придётся выложить, что я по этому поводу думаю. Пожалуй, я скажу это прямо сейчас... — И он шагнул к двери.
— Нет, ты этого не сделаешь, — перебила его Нехушта.
— И как же ты мне помешаешь, милейшая ливийка?
— Распорю тебе ножом глотку — точно так же, как несколько часов назад я отправила в преисподнюю этого предателя Руфуса.
Подумав, Амрам сказал:
— А если и у меня есть кинжал?
— Вытащи его — и мы посмотрим, кто возьмёт верх, мужчина или женщина. Твоё оружие, торговец, — перо. А я, ты знаешь, ливийская аравитянка, со мной тебе не справиться.
— Пожалуй, ты права, — ответил Амрам. — Вы там все головорезы в пустыне, народ отчаянный. К тому же ты угадала, я не вооружён. Что же ты предлагаешь?
— Я предлагаю, чтобы ты помог нам бежать из Кесарии, или, может быть, ты предпочитаешь, чтобы мы все умерли здесь, у тебя на складе, ибо, клянусь богом, которого ты почитаешь, финикиец, прежде чем кто-нибудь хоть пальцем притронется к моей госпоже или ко мне, этот нож будет торчать в твоём сердце. Признаться, я не очень-то люблю твоих соотчичей, которые купили меня, дочь вождя, как простую рабыню; я буду только рада посчитаться с одним из вас. Ты меня понимаешь?
— Вполне. Но зачем так распаляться? Вопрос деловой, и решать его надо по-деловому. Ты хочешь покинуть Кесарию, я хочу, чтобы вы покинули мой склад. Позволь же мне выйти, и я всё улажу.
— Нет, это слишком рискованно, — сказала Нехушта. — Если ты и выйдешь, то только вместе с нами... Но к чему терять время на болтовню? Госпожа — единственная дочь Бенони, крупного тирского торговца. Ты, конечно, его знаешь?
— К сожалению, да, — ответил Амрам. — Трижды я имел с ним дело, и трижды он облапошивал меня.
— Стало быть, ты знаешь, что он богат и щедро вознаградит того, кто вызволит его дочь из большой опасности?
— Может быть, и да, не уверен.
— А я уверена, — ответила Нехушта. — За твою помощь госпожа даст тебе письменное обязательство на любую, в пределах разумного, сумму.
— Да, но оплатит ли он это обязательство? Бенони — человек очень строгих взглядов, истинный еврей, христиан он не любит.
— Я думаю, он оплатит обязательство, надеюсь, оплатит, но тебе придётся пойти на риск. Послушай, торговец, лучше ненадёжное обязательство, чем распоротое горло.
— Согласен. Довод очень убедительный. Но ведь вы хотите бежать. А как я устрою ваш побег, если вы меня не выпустите отсюда?
— Это уж ты сам решай. Но если ты и выйдешь отсюда, то только вместе с нами, и при первых же признаках опасности я всажу тебе нож между лопаток. Но помни, что моя госпожа готова подписать обязательство на любую умеренную сумму.
— В этом нет нужды. При подобных обстоятельствах я предпочитаю положиться на щедрость торговца Бенони. И уверяю, я не имею ничего против вас, как и против христиан вообще, ибо все мои знакомые христиане — люди честные и полностью выплачивают свои долги. Я совсем не хочу, чтобы тебя и твою госпожу пожрали львы или чтобы вас предали пыткам. Я был бы только рад, если бы вы дожили до глубокой старости, следуя предписаниям вашей своеобразной религии, но не в моём складе. Вопрос только в том, как вам помочь? Я не вижу никакой возможности.