Кровь хлынула из его рта. Он схватился за свою сквозную рану, принявшись скулить от боли.
— Собаке предназначена собачья смерть — проговорил Орин. Последнее, что в предсмертных мученых видел Лоренц, как клинок свернул у его шеи.
Орин поднял скорченную в противной смертной гримасе отрубленную голову Крамольника и демонстративно кинул его в сторону его войск. Его солдаты перестали держать строй. Знаменитым, рассыпным сука строем, тридцати тысячная армия кинулась вперед, вопя и крича свои боевые кличи. Армия Хелены понеслась на встречу врагу. Две огромные толпы вооруженных людей со страшной скоростью неслись друг на друга. От их вопля небо разрывалось, а земля содрогалась под их шагами.
— Орин — со страхом проговорил Гарет
— Я развязал эту драку! Я её и выиграю! — ответил он, вставая в боевую стойку, занося меч над головою.
— Орин! — завопили Терон и Корр. Внезапно обе армии остановились, застывая в холодном ужасе, буквально не добежав десяти метров, чтобы схлестнуться в последней сече. Орин посмотрел на свою тень. Позади него как будто солнце горело. Он обернулся и зажмурился. Ослепительное сияние осветило поля у Амхары. Когда свет угас, он увидел его. Айдан вознёсся на десяток метров вверх. Позади него, солнечным огнём, вырываясь из его спины, горели крылья как у грифона, голову его венчала грозовая корона, в форме мечей, переплётных друг с другом, со сверкающими молниями, а глаза его были драконьими, с вертикальными зрачками. Этого Орин боялся в своей жизни больше всего. Он стал им. Айдан — Наследник Нерана.
Тьма. Первое, что он сумел осознать и понять. Тьма окутавшая его с ног до головы. Тьма, как гной, сжирающий рану. Темнота колышется. Она боится его. Остерегается не смеет даже тронуть.
— Час настал, Лок-Хай’Эред — этот голос. Властный, злобный и неестественный. Юноша открывает глаза. Он стоит по центру коридора. Он не знает этих мест. Но, он был здесь. Когда-то давным давно. Очень давно. Тишину и редкие завывания холоднеющего ветра прерывает истошный женский крик. Он идёт на крик, медленно и робко. То тут, то там проносятся тени. Но не они тени, они люди, что ходят по замку. Для них он — тень. Темный коридор освещает редкие факела, огонь которых колеблется, когда она проходит рядом.
Вновь женский вопль, на этот раз за дверь, справа от него. Нерешительно, почти как ардахарская береговая черепаха, он открывает тяжёлую дверь, ведущую в комнату роженицы. Вокруг молодой девушки, с волосами чуть светлее каштанового, собрались фрейлины и бабки повитухи. Девушка с ног до головы покрылась потом. Она терпит столь невыносимую боль, что он хочет взять её за руку и гладить по голове, баюкающее напевая что-нибудь. Она запрокидывает голову и истошно кричит. Настолько ей больно, что она не выдержав, теряет сознание. Тишину и еле слышное шушуканье молодых девиц прерывает младенческий плач первого вдоха. Он знает этого младенца. Это он сам.
Внезапно, со вспышкой света все меняется. Он не понимает, почем у всё такое странное и неизвестное. Лишь нестерпимая боль режет грудь, от чего он плачет. Странные, шершавые и неприятные руки держат его. Через мгновенье, он находиться на руках, нежных и тёплых, и смотрит в глаза самой родной в мире женщине. Маме. Ласковые, больше глаза, цвета чуть светлого, орехового. Улыбка у неё прекрасная, тёплая и ласковая. Губы полные, алые и нежные. Она поднимает усталый взгляд на мужа, примчавшегося только что. Он его знает. Это его отец. Он строгий. Сильный. Таких как он зовут воинами, легионерами. У них одинаковые глаза. С изумрудно-зелёным отливом. Его родители смеются и играют с ним. Они любят его. Но он чувствует, что это уже было. Была женщина с золотыми волосами, что так же гладила его и заботилась о нём, как мама. Он называл её мамой. Отец тоже был светловолосым, но более грубым и строгим. Разве может быть так, что родителей по четверо?
— Айдан. — произносят они в унисон вновь накатившей тьме. Айдан. Да. Это он. Айдан Анкит. Нет. Айдан СтоннКассел. Да. Он сын Орина и Арианы СтоннКасселов. Но почему он называл родителями Мартина и Лару? Жизнь мелькала перед его глазами. Каждая секунда, каждый вздох, каждое слово, каждое решение, принятое им. Теперь он помнил всё, каждую секунду и минуту. От слабости он падет на четвереньки, а вокруг него снова тьма. Цок-цок-цок. Шаг слышен издалека, а затем совсем вблизи. Он приседает перед ним и поднимает лицо, взявшись за подбородок. Айдан смотрит сам на себя. только у второго него вены красные, и они выпирают, словно по ним течет лава. И глаза как два глаза Дуратхара.
— Жалкое зрелище — хохочет он, с размаху пиная Айдана. Боль слишком резкая. Слишком жгучая и сильная. Он играет с ним. Заставляет встать и смотреть на самого себя.
— Эред и Макар встретились вновь. Рассвет и Закат. Начало и Конец! — второй н хохочет и хватает себя за грудки, притягивая к себе в плотную
— Помнишь меня? — шипит он как змея.
— Ты это я. А я это ты — отвечает Айдан, в его скулу прилетает кулак, от него же
— Почти. Я это ты, только лучше, сильнее, быстрее, умнее, но не без огрехов. Нет глупых угрызений совести, нет жалобного поисках самого себя в это мире. Я — Лок-Хай’Макар! Я — истинный Айдан СтоннКассел. А ты, лишь жалкий червь, что продолжает бороться с неминуемым концом! —
— Ты — отродье Ненасытного! — кричит Айдан, ударяя самого себя в ответ. Но боль остаётся, будто ещё сильнее.
— Я его чемпион! — отвечает тёмный Айдан и глаза его загораются алым пламенем.
— Я — Царь Заката, Повелитель Тьмы! А ты жалкое ничтожество! У моих ног каждый смертный и каждая смертная! Твоя Сейна, Айзора, Каймлина! Все они мои! –
— Лжец! — выпаливает «светлый» Айдан, хватая себя тёмного за грудки.
— Кто не без греха? — хохочет тёмный
— Ты врал им, себе, всем, тебе врали! Ты вырос во лжи, но цепляешься за столь малую надежду, как Свет! Я же согласился, я был верной слугой господина Аэрона’Тай-Фера и он переродился во мне! Я и есть Аэрон’Тай-Фер! — он с силой отталкивает светлого Айдана, валит его на землю и ставит ногу на горло
— Жалкий Айдан. Жалкий и слабый. Жаждущий смерти, полюбивший глупую девчонку, отвергнувший богов. Кто ты без них? Кто ты без всей это кутерьмы с Анкитами и СтоннКасселами? Кто ты без своего грифона? Кто ты без меча? Кто ты без сил Света и Крови Дракона? — тёмный заливисто смеётся, предвкушая свою скорую победу. Айдану, который ещё верит в Свет и Богов, хочется плакать и выть. Только вот сил нету. Кто он? Никто. Темный прав. Он ничтожен. Он проиграл. Он не смог справиться. Из-за него все они погибли. Из-за него. Придётся миру сгинуть, без своего спасителя. Сейна родит дочку или сына, и будет плакать по ночам, рассказывая как её возлюбленный пал героем. А на самом деле ничтожно был убит тьмою. По крайней мере он не стал мессией, Орин может спать спокойно, Ариана может не волноваться, теперь то он точно мёртв.
«Я же ведь мог просто стоять в стороне? Нет, мне обязательно надо вставить своё слово! Я должен быть в гуще событий, я без этого как, дракон без крыльев. И во что мне это обойдется? Цена — моя жизнь? Я бы мог стоять в стороне. Но не могу. Не хочу. Я хочу быть в центре событий. Хочу быть значимым. Хочу менять мир к лучшему! Но как его менять, если везде ложь и интриги! Я могу повлиять на жизни тысячи людей, как если я с собою то совладать не могу? Нет, я не могу, я должен, я обязан»
— Две стороны одной монеты, не так ли? — шепчет Айдан и тёмный убирает ногу с его горла, позволяя ему встать.
— Что ты там мямлишь, червь — рычит тёмный Айдан.
— Ты дракон, а я грифон. Я — это ты. Ты — это я. Резня в Карден-Холле. Убитый Бронегрыз? Не твоих, не моих, а наших рук дела! И я сделаю всё, чтобы запихнуть тебя на солнце, чтобы ты сгорел там, и даже пепла от тебя не осталось! — тьма содрогается. Границы долго сна рушатся и лучи света проникают в его сознание.
— Ну тогда узри дракона и умри, Лок-Хай’Эред! — тёмного Айдана окутал тёмный дым и на его месте появился чёрный дракон, состоящий из клубов дыма, из его недр горел кроваво-алый огонь. «Грифон — первый, кто бился за Олрида. Грифон — первый, кто бился за рассвет» Тьма исчезла, растворилась в свете, что исходил от него. Он не понял этого сразу. Осмотрев себя, он почувствовал тепло, лучи света, исходящие из его него. Он был огнём, молнией и холодом. Он был небом и землёй. Он — Айдан СтоннКассел, был грифоном. Он — грифон Рок’Яндара. Тёмный Айдан, слуга Ненасытного, дрогнул, когда светлый Айдан, подобно солнцу, направил Свет, в виде жидкого огня, сотнями копий, прямо в тело чёрного дракона.