Уильяму предстояло решить две первоочередные проблемы: Войну с Лоренцем на юге, и войну с революционерами здесь, в Кинхарте. Рендон Пэтрот — бывший командор легиона, ныне, настроенный против правящей семьи монархов контрабандист, который собирает вокруг себя довольно большое количество посредников. Вдобавок к этому, церковники по всей империи пророчат о начале Времен Исполнения, когда древние пророчества вступят в свою силу. Пророчество о Наследнике Нерана, пророчество о дюжине под остриём Юмкары, о возвращении Драконьей Армады и прочие придания, народ суеверный, и народ пугается, когда старцы начинаю глаголить жуткое будущие, что ждёт их всех. В такие времена объявляться самозванцы, что хотят либо денег, либо власти, либо всего и сразу. Шпионы империи доносили Императору:
ЛжеНаследник объявился в Хаэфиле, имя его Карин Кикспаргх, он собирает сторонников, уверяя их, что в его жилах течет кровь дракона. В Эш’Хайгаре власть в одном из центральных городов взяла дюжина бойцов, утверждающие, что они рождены под звездой Острие Юмкары. Нашествий из Аст’Морауна не было более двух эр, но на границах до сих пор вспыхивают конфликты. И так по всему материку, жители замерли в ожидании часа, когда пророчества сбудутся.
Аладена. Столица Хаэфила.
На главной площади Аладены, столицы восточного королевства Хаэфил, собралось много народу. Среди них были мужчины, женщины, дети и старики. Воины при оружии, ремесленники, оторвавшиеся от работы, купцы, пилигримы, простолюдины одетые по-простому: в куртки и льняные рубахи. Конечно же, аристократы, одетые в шелка, мягкие одежды, с золотым или серебряным обрамлением, золотыми кольцами, обручами, каменьями и прочими украшениями. Собрал их всех Карин Кикспаргх. Он был относительно юн, на вид ему нельзя было дать больше двадцати. Карин был облачён в лохмотья, которые скрывали облегчённый вариант латного доспеха Хаэфильского легиона. Открытым оставалось только его лицо. Взъерошенные чёрные волосы, бледная, словно пелена тумана кожа и наполненные кровью и лопнувшими капиллярами глаза. Губы его скривились в неприятной ухмылке. Час назад, при дворе короля, он объявил себя Наследником великого Нерана, заявил, что в его жилах течет кровь драконов, прилюдно его обсмеяли и выпнули из дворца. Ровно час он лежал на земле бездыханный и что-то бормотал на древнем наречии. Глаза его наполнились кровью. Он поднялся с земли, встал на колени перед дворцом Аладены, и стал проклинать на древнем наречии, тех, кто осмелился его оскорбить.
Тяжелые чёрные тучи стали сгущаться над Аладеной. Пошел дождь, моросявый, мелкий, словно из маленькой лейки. Но народ это ни сколько не смущало. Наоборот, все пришли поглазеть на очередного ЛжеНаследника. Люди смеялись над Карином, бранили его, как последнего шакала. Кидали в него камни, гнилые овощи и фрукты, стражники издевались над ним, избивая палкой. Однако никто не догадывался, что, а точнее кто, стоял за этим юношей. Он не чувствовал боли или унижения, он ждал момента, когда на его головой разразиться гром, он чувствовал лишь холодную, накатывающую волнами ярость. Сверкнула молния, жители Аладены замолкли, поняв, что тучи сосредоточилась прямо над Карином. Юноша засмеялся, пронзительно, противно, словно сам Ненастный, что после Эры Рождения был заточён в Цитадели Эдхута, скинул оковы Отца-Дракона, и теперь покровительствовал над Карином Кикспаргхом. Отчасти так и было. Солнечные лучи и жара, что для Хаэфила в середине лета были обыденностью, сменились на серость и лютый холод, исходящий от юноши, что стоял на коленях, а толпа продолжала окружать его. В его руках, простая уличная грязь, перемешанная с дождевой водой, становилась кровавым пеплом. Захохотав ещё громче и истошней, юноша припал на четвереньки. Кровь текла из его рта и носа. Он заговорил несвойственным для себя голосом.
- Вот значит, какими вы стали, дети мои… Жалкое стадо, что идёт на поводу жалких и никчёмных убеждений, верующие, что Старые Боги, Драконы-Основатели или ваши новые Боги вас защитят. Я разочарован. — Карин вдохнул, из его горла послышалось гоготание, смех и плачь одновременно — Пусть я и заточён, но скоро я сброшу оковы Драконов-Основателей. Настанет день, когда я поведу свою армаду, дабы свергнуть жалких монархов, и вернуть то, что по праву принадлежит мне, вашему Создателю, вашему Отцу. Пока вы слепы и глупы, вы не перешли порог детства. Позвольте мне, вашему Отцу, подтолкнуть и направить вас, моих заблудших чад. — Карин издал истошный крик, поднимая голову к небу. Только сейчас толпа стала разбегаться. Его вены стали чёрными, словно ночь, а глаза стали вытекающей лавой, что жгла кожу, ещё живого и борющегося за своё тело и сознание юношу. Никто не слышал, как Карин Кикспаргх кричал, что не поддастся влиянию и скверне Отца Разрушения и Лжи, кричал, что он умрёт, но не отдастся в лапы Первородного добровольно, Ненастный ответил на его последние слова
— Да будет так! — несколько молний ударили в разных кварталах города, тучи объединились в единый поток чёрного ветра, столбом опустились к юноше, и окутали его. Карин перестал кричать, кричали лишь жители города, кричали истошно, страшно, люди плакали, взывали ко всем богами. Они видели рождение Падшего, правой руки Ненасытного. Наступила гробовая тишина. Чёрный ветер вновь устремился в небо, открывая ужасную картину. Земля вокруг места, где стоял Карин Кикспаргх, превратилась в булькающую чёрную жижу, напоминающую лаву, но свойство она имела другое, эта консистенция быстро остывала, словно оскверняя землю, выкачивая из неё жизнь, оставляя только холодный труп. От Карина Кикспаргха мало что сталось, лишь знакомые черты иссохшего лица, латный доспех, из некогда освященного металла, превратился в чёрный доспех, обрамлённый лавовым орнаментом, на наречии, что было старше самого древнего на материка языка гномов. Доспех сросся с его костями, меч обронённый стражником, принял зазубренную и волнистую форму, чтобы причинять рваные раны и увечья, чтобы заставить врага страдать. Может быть, остатки разума того Карина, что был выдающимся легионером Хаэфила и последней надеждой рода Кикспаргх, бился за остатки своего тела, но было слишком поздно, теперь, имя Карина Кикспаргха, некогда последнего из этого рода, войдёт в историю, как имя нового, двадцать седьмого Падшего, нового слуги Ненасытного.
Кинхарт
Середина лета в Кинхарте была необычайно жаркой. Солнце нещадно пекло, жители Поместного квартала пряталась в тени, спасались у фонтанов, и вообще старались не выходить на улицу без особой нужды. Жители Рабочих и Торговых кварталов спасались от жары как могли, ведь работать было необходимо, водоносы в этот день были на вес золота. Во дворце от жары помогали придворные маги, что могли окружать себя прохладной аурой льда. Рабочим на пристани повезло, река отдавала свою прохладу, и это день казался им не таким душным и жарким. Лишь в одном квартале царило сущее пекло. Жители кличили его Нищим Кварталом.
Это был грязный квартал, где собирались любители здешнего наркотика, Горьких Трав, сорняк, из листьев которого можно гнать такие вещества, что от одной дозы можно оказаться перед пантеоном богов. Так же здесь любили собираться бандиты на разборки, тёмные личности, воры, контрабандисты, а местная стража посла всех выше перечисленных и днём и ночью. Стражникам в этом деле помогали небольшие патрули легионеров. Вот и сейчас, главную улицу этого квартала патрулировали два легионера. Одетые в красно-золотые табарды, поверх пластинчатых доспехов, красные плащи, вооружённые ростовыми копьями и щитами средних размеров, двое легионеров, при поддержке снующих туда-сюда стражников в бело-красных табардах, при алебардах, старались поддерживать порядок. Никто в этом местечке не было безоружен, таково здешнее правило.