Маленький паучок не мог своими мелкими и противными лапками сотворить вот это! Огромные количество склизкой паутины, облепляющее стены в несколько десятков слоёв. Больше паутинистые узоры, которые мог сделать длишь паук, соразмерный Блексворду. Во тьме скользнул восьминогий силуэт. Блексворд взглотнул неприятный комок у горла и жалобно простонал.
— Пауки, сука. Ну почему пауки, почему не змеи, почему не вурдалаки и живые мертвецы, почему пауки? — он шмыгнул носом. Второй самый глубокий страх Блексворда, были огромные пауки, что плюются ядом и валят жертву на пол, разгрызая её челюстями, облепливая паутиной. Казалось, сейчас Зиккурат смеяться над ним, мол: «Не пройдёшь» «Ты трус» «Ты боишься» «Поверни назад, глупец или служи нам!»
— Чистота крови, чистота долга, чистота Легиона! — вновь простонал Блексворд, сжав клеймору ещё сильнее.
«Эти паукообразные бояться огня» промелькнуло в его голове. Быстро отступив назад, Блексворд нашёл старые тряпки и плащи, намотал их на старый посох, полил фонарным масло и поджёг. Так он чувствовал себя в безопасности. Огонь от импровизированного факела освещал практически всё помещение. Подойдя ближе к паутине, послышался писк и гоготание. Блексворд поджёг паутину, так вмиг разгорелась, словно политая маслом. Дальнейший пути осветился и Блексворд стал истерично размахивать факелом и крутиться на месте. Десятки пауков, размером с бойцовских собак стояли на его пути. Мохнатые, разъярённые светом от факела, с противными, чёрными глазами по четыре пары, наполненными голодной жаждой, с восемью ногами и острыми челюстями. Пауки чёрного и зелёного окраса подняли передние лапы, и пошли вперёд. Блексворд закричал, размахивая факелом, пауки отступили, визжа от жара. Тангер извернулся и ткнул огнём одному в морду. Тот перевернулся на спину и стал спивать огонь со своей морды своими паутинистыми лапами.
— Боишься огня, сука! Получай! — яростно прокричал Тангер, размахивая огнём. «Позади тупик. Только вперед!» подбодрил он себя.
Он шёл вперед, размахивая факелом, отгоняя осмелевших пауков, ступая по липкой паутине, что мешала идти вперед. Превозмогая страх, боль, неприязнь, и отвращение, Блексворд рванулся вперед, поджигая паутину. Пауки словно переглянулись, и визжа помчались за ним. Дым заполнял, узкое помещение и его стенки, но вот, впереди показался свет, тусклый свет кристалл, который был на входе! Блексворд рванул туда ещё быстрее. Уже на лестнице ведущей вверх, он повернулся и вновь стал отгонять в край оборзевших пауков. Один из них сумел дотянуться до его пояса, но он сдёрнул фонарь, частично облив себя и членистоногих товарищей маслом. Блексворд умудрился задеть его, а паук задеть других собратьев. Они загорелись, зарычали и помчались во тьму, другие пауки в страхе отступили. Блексворд победно воскликнул, отступая назад.
В долю мгновенья, когда он вышел к очередному мосту, ему на спину накинулся пауки, щёлкнув челюстями в дюйме от шеи. Истошно закричав, Блексворд скинул его с себя и припал на четвереньки. Ошеломлённый таким ударом, он стал нащупывать упавшую клеймору. Он был почти в одном сантиметре, чтобы схватив её, как паук вновь поднял передние мохнатые лапы и медленно пошёл к нему. Блексворд грязно выругался и подполз к факелу, успех схватить его. Паук накинулся на него, повалив на спину. Укусив Блексворда в плечо, сбив наплечник мощным ударом двух лап, страшная членистоногая тварь намеривалась прокусить его лицо, как вдруг юный Тангер, превозмогая жгучую ядовитую боль, прислонил ещё горящий факел к противным глазами ненавистного паука. Когда он слез с легионера и истошно завизжал, Блексворд продолжил бить его по открытому пузу. Вскоре, паук затих, а его невзрачные внутренности ядовито-зеленого цвета раскатились по округе. Блексворд подобрал клеймору и пошёл дальше, зажимая рану. Он перевяжет её позже, однако, яд уже был в его крови.
— Здравствуй, сын. — холодный голос отозвался позади, Орина застыл в оцепенении.
— Здравствуй, отец. — ответил Орин, обнажая верный клинок, носивший имя «Изгой»
Орин слыл лучшим мечником Уэйстека. О лорде СтоннКасселе говорили, что он не ведает страха. Но это было не так, впрочем, как всегда. Он не страшился тьмы, не боялся пауков, нежити, демонов. В шутку он говорил, что боится только гнева жены, дочери и сестры вместе взятых. Он смело шёл в бой, с именами родных на устах, прославляя свой род и Черный Легион. Только младшая сестренка Кира и младший брат Гарет знали, чего он боится на самом деле, ведь и они этого боялись. Орин обернулся и встал лицом к лицу, со своим страхом.
СтоннКассел презрительно поморщился. Перед ним стоял Эврадар, его отец. Орин стиснул зубы, поджал губы и выругался про себя, довольно не приятными словами. Они были невероятно похожи, отличаясь только сединой в волосах и морщинами. Такой же цвет глаз, взгляд, осанка, даже презрительные выражения лиц у них походило друг на друга. Ещё при жизни Эврадара говорили, что Орин будет второй Эфесом Солнца, что самого Орина ни в коем случае не устраивало. Он не желал занимать место отца, в качестве его копии, Орин выводила из себя даже мысль того, что он может стать таким же, как и его отец. Вечно недовольным, презрительным, помешенном на чувстве долга и выпячивании патриотизма. Эти поджатые губы, вечный взгляд исподлобья.
— Ты вырос, сын. — проговорил призрак, облачённый в серые доспехи. На спине красовался адамантовый клинок, «Солнце»
— Что, не рад видеть своего старика? До сих пор обижен, зол? Ты никогда не мог себя контролировать, вечный гнев правил тобою. Аль я не прав? Своего первенца я знаю как облупленного. Ты всегда мечтал прибить меня, вонзить меч промеж рёбер. Чего ждешь? — «Жалкая уловка» думал Орин, сжимая рукоять Изгоя до боли в ладонях. Призрак Эврадара посмеялся, обнажая Солнце.
— Ты как всегда не можешь начать первый! — призрак разинул рот, издавая чудовищный крик, бивший по ушам, до крови. Орин вонзил меч в землю и оперся на него. Крик усиливался. Голова отозвалась жуткой болью, словно по ней бьёт как по колоколу. Орин стоял. Ноги подкашивались, из носа пошла кровь, а зрение помутилось, но Орин продолжал стоять. Прошла доля секунды, а всё изменилось.
Орин был не в Зиккурате, он был дома, в старом поместье СтоннКасселов. В камине приятно потрескивали поленья и ветки. За окном, как из ведра, лил дождь. Сколько ему тогда было? Шестнадцать? Кире было семь, Гарету — одиннадцать. Мать умерла, отец довёл. Тогда он в первый раз ему ответил. Они пришли с похорон, в гостиной повисла тишина.
— Доволен? — прорычал молодой Орин, который сидел в своём кресле, протирая лезвие Солнца. Он посмотрел на него, молча, не прекращая чистить лезвие.
— Ты довёл её! Ты каждый день лупил нас, её! Зачем!? Чего тебе не хватало? Тебя любила самая прекрасная в Климэнде женщина, она подарила тебе трёх детей. Но тебе вечно чего-то не хватало. Чего тебе не хватает? Сына, что костьми поляжет, ради того, чтобы исполнить эти глупые пророчества!? Эта эпоха давным давно прошла, а ты до сих пор живешь и грезишь, что СтоннКасселы вновь станут императорами! Зачем тебе эта дурацкая корона, такой ценой!? — Эврадар убрал клинок, встал и приблизился к сыну
— Думаешь, я не скорблю? Ты глупый идиот, Орин. В наших жилах течет кровь дракона, кровь Нерана! Наше предназначение — править! И ваша мать это знала. Знала и верила в эту идею и умерла за эту идею! — Орин не сдержался и ударил отцу прямо в печень. Эврадар не дрогнул, лишь прорычал, и ответил, ударив сына в лицо. Орин покосился и отшатнулся от сильного удара
. — Не смей поднимать руку на своего отца, жалкий щенок! Надо было тебя пороть, а не лупить! —