— Моё место, и в жизни и в смерти быть рядом с мужем. Если случиться так, что под угрозой будет моя жизни и жизни моих детей, дай мне слово, что ты спасёшь моих детей. — Хелена хмуро посмотрела на него. Найт отвел взгляд, когда к ним подбежали Артур и Ричард.
— Мама, а расскажи легенду про Нерана! — задорно требовали ребята. Хелена не устояла. Сыновья легли на траву рядом с матерью, навострив уши.
— Великий Герой, явившийся в час великой нужды, когда драконы тиранично правили Зантаром, сжигая любого, кто осмеливался выступить против них, Неран СтоннКассел бился подобно дракону или грифону. Испив крови первородных драконов, он обратился в одного из них и сумел противостоять им на равных. Испытывал он и радость побед, и горечь поражений, и потерю любимой. Под своими золотыми стягами он собрал огромную армию, людей, эльфов и гномов и вскоре изгнал драконов Рок’Яндар. Он сковал великую империю в горнила жестоких войн. Он возвеличил её и объединил весь материк. Воистину, благодаря уму и таланту, он получил славу, достойную легендарного героя. История его заканчивается печально. Великую империю, что он создал, разодрали на части восемь его детей. Те тёмное время назвали Войной Восьми Близнецов. Великая легенда о герое с мечом, что пылал огнём, искрился молниями и светился льдом, заканчивается легендой. Родиться тот, в чьих жилах будет течь его кровь, что устами его будет глаголить сама Удача, ступая за ним по пятам, и как только изопьёт он крови дракона, явиться ему сам Неран, даровав ему всю свои силу, может, он как Неран обернётся драконом или пламя возгорится за ним крыльями, испепеляя всё живое.
«Сказка, она на то и сказка чтобы в ней была хотя бы крупица правды» думал гвардеец. Императрица потрепала своих кудрявых сыновей, те поёжились от очередной сказки
— Хотел бы я стать Наследником Нерана! — выдал Артур — Я бы был великим героем, что повергает любого врага! –
— Да у тебя в жилах зола! Вот я, стану Наследником Нерана, а ты — дурак мечтательный! — ответил Ричард, толкая брата в плечо. Братья в очередной раз могли разодраться, если бы Хелена не воскликнула.
— Хватит! Запомните, сыновья. В образе Наследника Нерана заключено зло! Тот, кто владеет такой силой, способен уничтожить всё живое, коль пожелает! Запомните, это сказки, не более того, не нужно равнять на призрачных героев!
— Тогда на кого ровнять, мама? — спросил Артур.
— Лучше, жить так, чтобы равнялись на тебя. — ответила Хелена
— А теперь, марш в комнаты! Фрейлины! — Хелена хлопнула в ладоши. Моментально подлетели девушки, что разняли молодых братьев, после чего, повели их в комнаты. В саду остались лишь Найт и Хелена
— Надеюсь, ты услышал меня. — сказала она, поднявшись с травы и направившись вслед за фрейлинами и сыновьями
— Услышал, услышал. — тихо прошептал он
Иногда Лайан чувствовал, что за него уже всё решено. Его слишком часто возили в Джейстен, чтобы он проводил больше времени с Джоанной. Наследник императорского трона, отнюдь не был глупцом, он уже тогда знал, к чему клонят эти поездки, тогда-то он и смирился, раз он должен был взять в жены дочку князя, так тому и быть.
Чувство того, что скоро грянет гром, во всех смыслах этого слова, не покидала юного Кон-Итьена. Большую часть свободного времени он всячески помогал отцу в государственных делах, стараясь быть прилежным учеником и приемником. Он с должным почётом принимал обязанности старшего сына.
Его дорогая сестра, Атэла, всячески подражала матери, перенимая её манеру речи, привычки, походку и вкус в одежде. Ничего супротив сестры, Лайан не имел. Он любил её всем сердцем, хотя, её заносчивый характер часто выводил цесаревича из себя.
Как бы он не старался, отвлечься от мрачных мыслей у него не получалось. Он чувствовал себя паршиво, сказывалось то, что в детстве парень часто болел. С возрастом, он приобрёл крепкое здоровье, однако осадок от перенесенных болезней давал о себе знать, в минуты волнения и стресса. У Лайана было больное сердце, как у его деда, Ульериха Пятого. Дед цесаревича, подверженный сердечным припадкам, которые выражались в частых дерганьях и спазмах, умудрился выиграть две войны и приправить пятьдесят с лишним лет. Лайан поставил себе цель, во чтобы то не встало, с должным рвением подойти к правлению страной.
Сейчас, очередное собрание проводилось в кабинете императора. На совете собрались: брат Мария Мейстланда, Бреатфор, Лорд-Командир Красных Легионов, Деймон Оркалан, Фаил Акара и старый придворный маг Алкион Альгольф. Последнего Лайан знал ещё с пелёнок, а вот, по словам придворных, сам император рос в учениках у Алкиона. Никто не мог назвать точный возраст этого человека, выглядел он так, будто бы разменивает седьмой десяток лет, у него была длинная седая борода, что доходила ему до колен, такие длинные седые волосы, лицо его было покрыто морщинами, а глаза наполнены холодом и мудростью. Иногда он выглядел как маг из старых сказок и приданий, старый чародей на службе империи, у старика была привычка носить соответствующую остроконечную шляпу, что могла скрыть его лицо. Но вот, когда он говорил событиях прошлого, с дотошностью и невероятными подробностями, люди невольно старили его, по слухам, ему давали сто-сто пятьдесят лет.
Сейчас Лайан сидел у окна, день выдался жарким и ветерок с высот дворца, хоть как-то помогал ему не помереть от духоты. Алкион сидел в стороне, веки он наполовину прикрыл, казалось, он от всего абстрагировался и слушал всё одновременно. Бреатфор Мейстланд, с безумным выражением лица, глазами бегал по тексту писем, которые ему передал император. Уже, какой день, Мейстланд ходил сам не свой, все знали, что новости он хотел получать моментально, однако, гонцы по какой-то причине задерживались, и новостей из Амхары и Кулдара не было уже давно. Вряд ли сейчас это волновало его в большей степени, текст этих писем Лайан уже видел, так же как Уильям, Деймон, Алкион и Фаил Акар, что предпочёл ходить из одного угла кабинета в другой. Лайана это не разрождало, по крайней мере, пока.
— Не могу понять, ваше императорское величество, если вам известны имена предателей, почему вы их не арестуете? — Бреатфор отошёл от шока, и передал письма императору.
— Мои, скажем так, агенты, заплатили кровью, за эти списки. Похоже, наш дорогой Пэтрот предупредил своих пособников. Пару дней назад Истон-Дары покинул дворец, под предлогом, охраны своего поместья. Мои агенты оказались правы. Истон-Дары перевернули всё вверх дном, чтобы мы не смогли взять их с поличным. Сейчас они скрываться, не без помощи Пэтрота, разумеется. А вот ещё одно письмо, слушайте внимательно, я его зачитаю. — Уильям достал из выдвижного ящика раскрытый пергамент:
«Если вы читаете это письмо, значит, я предал вас и свою семью, это значит, я мёртв, но остался верен клятве, в какой-то степени. Нет мне прощения. Я — Сайрус Истон-Дар, предал своего императора и свою страну. Люди моего дома встали на сторону Пэтрота и Лоренца, я сдал планы всех потайных каземат дворца. Они планируют атаку в полночь, их цель, умертвить всю монаршую семью, захватить в плен семью, что верны короне, таким образом шантажировать половину, а то и всю страну. Сначала они подготовят мятеж на улицах города, планомерно захватывая кварталы. Этим займутся люди Пэтрота. Нападение на дворец, в полночь, будет за Истон-Дарами. Готовитесь»
— Поэтому я вас и созвал. В столице будет объявлено осадное положение. Созывайте гарнизон легионеров, стражников и гвардейцев, всех те, кто верен нам. Пусть готовиться к долгой и затяжной осаде. Деймон, перекройте все ходы, пусть все вельможи, ближе к вечеру собираются в тронном зале. Враг придёт в наше логово, он заметит, что мы готовимся и, возможно, нанесёт удар раньше, чем в полночь. Мы встретим врага в собственной берлоге и переломим ему хребет. -
Солнце медленно шло к горизонту, по всей столице, подобно грому, разнёсся звон дворцового колокола. Своеобразная система тревоги или оповещения, что, как не странно, оповещала всю столицу. Один короткий удар в колокол, означал о начале какого-либо празднества. Два протяжных удара, были сигналом о приближающемся к стенам города враге. Три протяжных удара и один короткий, оглашали осадное или чрезвычайное положение в городе. Четыре протяжных удара, три коротких, когда-то давно служили сигналом о полете драконов. Наконец, пять медленных и протяжных ударов, оглашали смерть монарха.