Сейчас, улицы и горожане, люди и нелюди, купцы, ремесленники, местные и приезжие, остановились, когда услышали три протяжных и глухих удара, за которыми последовал один короткий, еле уловимы.
- Проклятые Истон-Дары! Гореть вам в пасти дракона, если вы всё похерите! — прошипел Пэтрот. Третья Кинхартская Армия, пусть и не в полном составе стояла у ворот города, обустраивая в предместьях столицы лагерь. Пэтрот собрал достаточно, чтобы противостоять её. Однако, на улицах столицы, сброд, что назывался «его армией» мог вести лишь подпольные бои, изредка совершая стычки то тут то, там, в этом, легионеры превосходили его. Две сотни бойцов Истон-Даров двинулись по канализации города в сторону гавани, ещё две сотни, двигалась к казематам, чтобы сажать дворец с двух сторон.
Сколько раз Пэтрот говорил Оделинау, сопливому мальчишке, что от безысходности решил примкнуть к нему, что Сайруса нужно было устранить незамедлительно! Но нет, братская привязанность сыграла императору на руку, Сайрус предупредил их, и теперь они готовились к атаке. Бить необходимо было сейчас, пока они готовиться. Выйди он в полночь, стража бы уже не смогла держать ворота закрытыми, отмахиваясь от легионеров возможностью чумной вспышки. Пэтрот был уверен, убей он весь императорский выводок, легионеры падут духом и будут разбиты.
Рендон Пэтрот отдал своим людям приказ о начале задания «Империя умрет, да здравствует Империя!» Всё началось, как он и рассчитывал. Подкупленная стража не обращала внимания на беспорядки, что устраивали его люди, стража молча наблюдала за тем, как вспыхивает пожар переворота. Вся стража перекинула внимание на легионеров, что стояли лагерем в предместьях, не давая им прорваться в город. Все сброд под его командования очень долго и старательно подговаривал народ к восстанию, конечно, без ошибок не вышло. Часть народа встала на сторону короны, другая поддержала восставших, третья отказалась вмешиваться, защищая собственные пожитки. Дворцовая гвардия, по крайней мере, большая её часть, всё же оставалась на стороне императора. Дело Пэтрота — хаосу и разрушение столицы, дело Истон-Даров, умерщвление императорской семьи. Так же, его люди присмотрят за тем, чтобы в плен были взяты остальные вельможи.
На его стороне стояла большая часть городского гарнизона, те легионеры, что остались верны короне, уже бежали во дворец. Однако, ни на улицах, ни в казематах своего дворца императорский род не будет в безопасности. Семья Истон-Даров позаботиться обо всём. Как только Уильям отдаст приказ о затяжной обороне дворца, Истон-Дары сделают свой ход, истребив его отпрысков, всех до единого: женушку, младших сыновей, дочку и незаконного племянника. СтоннКасселы станут его заложницами, а дочка Имнари, одним из козырей. Уильям дураком не был, уже ясно, что он отослал письма о возможно восстании в столице, поэтому, дочка князя Джейстенского, уже на пути домой. А вот Сайн-Ктор будет вынужден следовать указке Пэтрота. Оставалось только сжечь казармы стражи, что по слухам заражены чумой. Как только дворец падёт, Рендон Пэтрот будет ждать прихода Лоренца Кон-Итьена.
На улицах царил хаос. Люди Пэтрота кричали: «Не с нами, так против нас!» За ними следовали бунтари, стражники и легионеры-предатели. Они жгли дома, резали и убивали и насиловали. Те, кто не присоединялся к их шествию, либо прятались по углам, молясь всем богам, чтобы их не тронули, либо стояли за баррикадами, бок о бок с тем, кто ещё был верен монарху. Хаос, как лесной пожар охватил столицу. В кварталах, где жили нелюди, поднимались погромы, эльфы и гномы, что примкнули к восставшим, шли в бой против тех, кого только вчера называли братьями, против тех, кто ещё верил в силу короны и был её верен. Едкий дым пожаром поднимался ввысь, брат шёл на брата, горожане, что приняли одну из сторон, рубили, резали, убивали и топили в грязи тех, кто встал на другую сторону. Отцам приходилась браться за клинки, чтобы защитить тех сыновей, что не пошли против них. Брат бил брата. Люди кричали и рыдали. Настали тёмные времена. Горожане, что примкнули к людям Пэтрота, похватались за вилы и топоры.
Легионеры, что были верны императору, сумели объединиться с горожанами, организовав оборону на подступах к дворцам. Верные короне держали оборону на Гилбертском Рынке, Поместном, Казарменном и Церковном кварталах. Люди Пэтрота захватили Гавань, Ремесленные и рабочие кварталы. Гвардия, что была верна императору, готовила к обороне стены дворца. Спасибо деду императора, Ульериху Третьему, что восстановил стены вокруг дворца, в виде пятиугольной звезды. Такие стены было сложно штурмовать, по узким улицам города не подведёшь осадную башню или стены, на каждом зубце стоял готовый к бою солдат, на оборонительных башнях стояли онагры, на случай штурма, в придачу с горячим маслом.
Бои затягивались, Пэтрот этого ожидал. Командующие обороной отнюдь не идиоты, они стратеги, что буду вести бои до последней капли крови. Если Истон-Дары не справиться со своей задачей, бои в городе прерваться в свалку и ему придётся держать оборону в два фронта. Его главная задача — устранить правящую семью. Если Лоренц задержится, Пэтрот придётся туго, однако, пока гавань его, он может подвозить подкрепления, который не так много, как хотелось бы. Небо окрасилось кроваво-золотым заревом, по всей столиц проносились крики и звук боевого рога. Началось, прямо как в пророчестве Скарлайта.
— … и утонет Кинхарт в крови своего народа…
Найт Аксель ударил, разворачиваясь бёдрами. Так он придал удару большую силу. Мятежный солдат Истон-Даров схватился за перерезанное горло, в четной попытке спасти свою жалкую жизнь. «Это для защиты наших господ! Ублюдок! Я лично разорву этого Оделиана на части!» Найт грязно выругался, когда выполнил рывок в сторону. Очередной мятежник попытался заколоть его в спину. Сжав клинок двумя руками, Найт всадил его в бок противника. Кровь брызнула на пол. Едва, в этой проклятой темноте, что царила в казематах, куда его и почти сотню гвардейцев отправил император, можно было различить хоть что-то. То тут, то там виднелись огни фонарей и факелов. Это был проклятый отвлекающий манёвр, потому что Истон-Дары знали, куда идти дальше, по каким тайным хода пройти, чтобы выйти в спальни господ и вельмож. В этих богами забытых сточных казематах дворца, где собиралась мерзопакостные и зловонные отходы дворца, Легионеры-гвардейцы и мятежники сновали друг за другом, в попытках догнать и оторваться. Найту было до боли жаль тех гвардейцев, что сложили головы, в боях, в этих сточных водах. Многих он знал лично. Однако, времени тосковать не было, проклятые мятежники знают планы ходов, жизнь всех дворян во дворце под угрозой. А самое главное, жизнь наследников под угрозой. Разбившись на группы, по десять человек, гвардейцы гнались по пятам мятежников.
Ариана с усилием натянула тетиву и приготовилась стрелять. Когда начались бои во дворце, она в один миг схватила лук и стрелы, что всегда носила с собой. Пусть она была одета в простое платье, она была готова убивать всех, кто посягнёт на её жизнь, или жизнь её родных. Когда она отпускала стрелу, она выдохнула, так было легче и точнее стрелять. К ней ворвались двое мятежников с цветами Истон-Даров, окровавленный щит, истыканный стрелами.
— Верные знаменосцы Кон-Итьенов, как же, шакалье вымя! — прокричала она. Одна стрела вонзилась в шею её противника, мятежник упал замертво, лишь подёргался в конвульсиях. Второй оказался хитрее. Он подбежал к Ариане и схватил её за горло, прижимая к стене её покоев, над тумбочкой. Он был крупнее её раз в два. Навалившись всем весом, грязный мятежник откинул клинов, и принялся задирать подол её платья. Ариана истошно забрыкалась, пытаясь сбросить ублюдка. Однако он продолжал душить её, воздуха катастрофически не хватало в её лёгких. Она плюнула в лицо мятежнику и вдруг нащупала рукой подсвечник. Из-за всех сил, Ариана ударила противника в висок. Мятежник пошатнулся и отпустил её. Он попятился назад, хватаясь за рану на виске. Ариана жадно хватала воздух ртом. Оклемавшись, Ариана встала, и ударила мятежника подсвечником ещё раз. Кровь обрызгала её. Мятежник припал на пол и закрывал голову руками, моля о пощаде. Ариана зарычала и ударила ещё раз. Затем ещё раз и ещё, и ещё, она кричала и била. Лишь когда внутренности мятежника разились по полу, а она посмотрела на свои окровавленные руки, она отбросила подсвечник, с тремя разъёмами для свечей, на котором смешались крови и волосы. Ариана почувствовала. Как её начало выворачивать, она никогда не убивала. Её вырвало и бросило в жар. Вытерев лицо, Ариана в несколько мгновений открыла комод и вытащила из него одноручный клинок, который для неё выковал Орин. С эфесом-рубином и отличной гардой. Надев ножны на пояс, забрав колчан и лук, Ариана помчалась прочь.