Легионеры подкатили таран, для того, чтобы ворваться в главный зал цитадели. Защитники осыпали их стрелами, камнями, кипящей смолой и маслом, но солдаты Уэйстека раскачали таран, с яростными криками и кличами, они ударили раз. Ворота цитадель сотряслись, но продолжали стоять. Чёрные легионеры, занятые раскачкой тарана, падали под градом стрел и камней, на смену им приходила, как говорили в Уэйстеке, «свежая кровь». Таран вновь ударил. Ворота покосились под мощным ударом и заскрежетали. Ещё один удар и яростный клич оглушительно пронёсся по округе, когда ворота разломились в щепки под натиском солдат протектората.
Блексворд одним из первых вбежал в зал, вооруженный своей верной клейморой, он застыл на месте, осознавая, что это давным давно прошло. Столы пировального зала Аркбека были перевёрнуты и использовались как баррикады, в сердце крепости остались немногочисленные солдаты, верные своим господам из помещичьего рода, что взбунтовал несколько баронство против рода Тангеров. «Как же давно это было» думал Блексворд, молясь, что его не заставят повторять того ужаса, что он когда-то совершил. Время застыло. У главного стола собралась вся семья барона, что погиб на стенах своего имения. Три девчонки, мать семейства и сын, который был юношей.
«Давай Тангер! Уничтожь бунтовщиков! Вырежи всю семью предателя! Пусть они узнают гнев Уэйстека» Блексворд застыл как вкопанный, когда перед его глазами пронеслось то, что он когда-то сделал. Кровь застыла в его жилах, когда мигнула вспышка. Он вновь рубил. Взмах и кровь окропила его лицо. Девушки кричали, солдаты умоляли оставить их в живых. Взмах и кровь окропила его лицо, жена барона смиренно приняла смерть, как старого друга. Взмах и кровь окропила его лицо, когда он убил их всех…
— Нет — прорычал он, понимая, что ярость захлёстывает его. Он совершил достаточно ошибок, слепо следуя зову битвы, прикрываясь тем, что он исполнял приказ.
— Нет… — вновь повторил он — Нет! — зарычал он, взмахнув клейморой по часовой стрелке. Легионеры что шли бок о бок с ним, накинулись на него, как волкодавы на волка, который пробрался в псарню. Крутясь как волчок, он не давал им шанса подойти к себе и как-нибудь навредить. Он рубил, резал, колол, но не подпускал солдат к семье барона. Один из чёрных легионеров исхитрился и сбил с него шлем, незамедлительно приняли участие лучники. Одна из шальных стрел врезалась ему прямо в шею, застряв в ней. Захлебываясь собственной кровью, он слышал
— Ты — легионер. Блексворд Тангер. А легионер не имеет право слепо следовать приказам и позволять яростному гневу управлять собой. Теперь ты это знаешь, ты готов идти дальше… -
Эльнора была юной девой, когда некроманты прошлись по землям Сайн-Ктора огнём и мечом, поднимая мертвых, не оставляя целого клочка земли за собой. Она была горячей, смелой и местами безрассудной. Партизанский отряд, в котором она состояла, разбили рыцари на мёртвых конях. Когда она была готова умереть от меча их предводителя, она увидела, как он протягивает её руку. Его звали Бранкаас, Император Некромантов, Первый Повелитель Мертвых. Великий полководец мертвых влюбился в простую дочку простого помещика, сделав из неё бессмертную леди, которая должна будет быть с ним, до скончания времён. Она ненавидела и любила его одновременно. Ненавидела за то, что отнял у неё право умереть так, как она пожелает. Любила его так, как может любить только самая верная жена, прощая ему абсолютно всё. Как же она была глупа, следуя за ним по пятам, обучаясь всем нюансам и прочим уловкам некромантии, поклонение которой стола похожее на культ. Она убивала, щадила, играла, но не жила как прежде, чувствуя хоть что-то. Она встретила его. Эйдэна СтоннКассела Четвёртого этого имени, сына Альвевы Пятой.
Именно он зажёг в ней огонь в жизни и наконец, открыл глаза на всё происходящее. За речи, что она произносила на собрании Повелителей Мертвых, её обвинил в предательстве, и изгнали. Тот, кого она боготворила и когда любила, тот, кто сделал её такой, отвернулся от неё, желая ей скорейшей смерти. Она озлобилась на мир, желая смерти каждому, но рядом с ней был Эйдэн, чудо, уником, который во всё видел лучшее, делая лучше всех, кто его окружает. В ней, фактически мёртвой женщине, он зажег огонь жизни. Но этот огонь погиб вместе с ним.
Она смотрела на себя в зеркало, и осознавала, что всё это похоже на те рассказы, которые она слушала, когда ложилась рядом с Эйдэном. Сейчас он стоял позади неё, положив руки на её хрупкие плечи. На ней было золотого цвета платье и красная шаль. Она чувствовала себя счастливой, но она знала, что этого не было, не могло быть, он погиб, забрав её сердце с собой.
— Ты довольна, императрица моя? Скоро наш сын примет участие в турнире, ты же ведь придёшь? Если тебе нездоровиться? Я скажу ему. Ты же знаешь, он тебя всем сердцем любит и турнир отменит, коли пожелает просидеть с тобой весь день. — он улыбнулся и погладил её по плечам. Она не смогла сдержать слёз, чувствуя, как сейчас станет рыдать навзрыд. Она дотронулась до его рук и произнесла
— Было бы прекрасно, если всё это было правдой –
— Жена, ты здорова? Мне позвать лекарей? — он сел рядом с ней. Она погладила его по лицу.
— Прости, но всё это останется лишь мечтой. –
— Не смей так говорить — вмиг он стал жестким и злым, он схватил её за запястье и прижал к себе
— Мы кровью всего этого добились, а ты мечтаешь всё разрушить — к его удивлению, она обняла его и прошептала
— Я люблю тебя, мой император. Но нам не суждено быть вместе, не суждено исполнить мечты. Не в этой жизни, не в этой эпохе. — он отринул её от себя и улыбнулся, рассыпаясь в прах. Она зарыдала, горько и протяжно, закрывая лицо ладонями. Она ненавидела себя за это, она мечтала о смерти, смерти, которую она никогда её не получит. Её сердце забилось с дикой болью, заставляя её рыдать и кричать
— Того, что было, невозможно вернуть, ты знаешь это. Ты готова идти дальше. —
Орин был изгоем. С самого детства его кличили «Белым Грифоном» нелюдимый СтоннКассел, ему всегда была приятно быть одному. Он не желала подвигов и приключений, он ненавидел, когда барды начинают распевать «Охота Эфеса на драконов» Всю его сознательную жизнь ему сулили славу героя и мессии. От части, героем он успел стать, заплатив цену, за которую будет расплачиваться всю жизни.
Он шёл по тропам горного хребта, что в джейстенских землях звался Кинжал Николаса, первенца Нерана, что развязал войну Восьми Близнецов. Он шел с одной целью, найти и убить дракона, что годами обрушивал свою ярость на княжество, заставляя князя платить дань. Вдобавок ко всему, старый князь решил проверить СтоннКассела, которого избрал в женихи своей дочери. «Приди и победи проклятого дракона и тогда Ариана станет твоей женой!» Сама Ариана принимал этот как должное. Орин был молод и горяч. Недавно умер его отец. Может быть, поэтому он и согласился, потому что другого выхода не было, он не мог показать себя слабым, после всего того, что пережила его семья. Либо он умрёт, либо принесёт голову дракона. «Главное» говорил он себе «не испить его крови, не то и вправду стану мессией»
Он нашёл пещеру змея, с мечом наголо пробрался туда и обомлел от увиденного. Теперь он стоял перед прекрасной женщиной, в единственной сорочке. Она была разъярена, она горела от злости и сейчас, она стояла на коленях, обращаясь в дракона. Он прекрасно помнил что сотворил, прекрасно знал, какую подлую и бесчестную вещь совершил. Чтобы привлечь дракона, она убил её детенышей, что грелись у костра, а когда увидел прекрасную женщину, зареванную, в крови своих детей, он убил её, когда она обратилась в дракона.
Сейчас он стоял перед драконицей. Если он умрёт, погибнет и Джейстен. Никогда прежде он не видел, чтобы сражались, настолько остервенело, и яростно. Когда он убил её, проткнув её сердце, он, наконец, осознал что совершил. Со слезами на глазах он отрубил её голову, как трофей и пошёл прочь из пещеры. Затем, молодой Орин посмотрел на самого себя, в отражении реки.
— Лучше бы ты умер. Погиб. Сдох, чтобы земля не носила такого как ты, СтоннКассел! Ненавижу тебя, сволочь! — молодой Орин занёс окровавленный клинок.
— Самое гадкое, это выбирать между двух зол. Не сделай ты этого, тогда бы Джейстен горел. Ты выбрал меньшее зло, но всё равно гадко на душе. Нам с тобой придётся жить с этим, Орин. — юный Орин сел на берегу реки, проклиная всех за то, что ему пришлось сделать. –