(Несколько страниц исчерканы большими буквами)
НЕ МОГУ СЛУШАТЬ СТОНЫ, НЕ МОГУ СЛУШАТЬ КАК ОНИ СКУЛЯТ
Вскоре всю, зараженную, ратсреклятую столицу придадут огню, замуруют остатки, и построят новый Кинхарт. Припоминаю поход в лазарет, неделю назад, это была точка невозврата. Мать склонилась над тем, что осталось от её дочки. Некогда белые кудри, наверняка веселой и азарной девочки, стали седыми и ломкими, как солома. Румяная кожа превратилась в бледную плёнку, прилипшую к её маленьким ребрам, глазницы и щёки впали, облепляя череп. Мать кричала, трясла труп дочери, сама медленно и мучительно умирая, каждый раз отхаркиваясь кровью. Они скулят и плачут.
Какой час я пишу это? Но наконец-то, дым над гаванью начал виться клубами и вскоре благодатный огонь, повелеваемый Келтриком, поглотить всё это безумие. Брошенные телеги, кареты, всё это служило баррикадами на улицах, порт же был затоплен кораблями и лодками, паруса которых охватывались огнём. Я всегда думал, что Кинхарт погубит нарушение Пакта Проклятых, или возвращение Драконов из Рок’Яндара. А нас погубила чума и проклятые зараженные пшено и зерно, которые подавались к каждому столу. Проклятые блохи заразились от нас, заражая всех оставшихся.
Дворец заполняет дым. Треск и жар огня всё ближе. Наконец-то я уйду к праотцам, к моей Авалине, и эти растреклятые стоны и скул наконец-то затихнут. Знай, читающий это, я Ричард Пятый Кон-Итьен, придал Кинхарт, очаг Скулящей Смерти, огню, ибо не было другого выхода.
Лайан закрыл дневник трясущимися руками. Вытерев холодный пот со лба и тяжело задышал. Всё описанные стояло перед его глазами, мелькая и вспыхивая, словно искра. Юный император огляделся, тени неприятно следили за ним, отгоняемые светом фонаря. Взглотнув, он отложил первый дневник и принялся читать второй, менее опрятный и сохранившийся не так хорошо, как предыдущий. Эта книжица имела чёрную обложку, с веревочкой, в виде закладки. Состояла она всего лишь из пяти страниц, который были безжалостно помяты и испорчены. Некоторые записи тщательно перечёркнуты, будто-то кто-то нарочно перечеркнул их, превратив в сплошную чернильную линию.
… число… Месяца Пролитой Крови
«Сидеть здесь — кара богов за то, что мы так грешны. Это они наслали на нас Скулящую Смерть, так они показывают, что недовольны нами»
Моя дорогая сестра так говорит. Сядет у алтаря, подогнёт коленки и качается.
Так страшно, вчера ночью слышала крики, скул и стоны, Ричард говорил мне уехать в Джейстен, но я умолчала, скрыла свои нарывы на груди.
Кажется, он догадывается. Он прекрасно знает, почему я ночую не с ним. Ему всё хуже, он, да и я, чего скрывать, сегодня за обедом, когда ели фазана, оба откашлялись кровью.
Сплошная чёрная и жирная черта перечеркивает запись. Лайан зло провёл пальцем по ней.
За что всё это? Моя семья этого не заслужила, Ричард не заслужил такой участи, я не заслужила такой ужасной смерти! Я не хочу умирать, не хочу!
Очередная черта. Юный император не мог сдержать злости, странный шорох за спиной как бы поддерживал его гнев. Все листы были испоганены, небрежно расчеркнуты, нарочно оставляя только те записи, в которых императрица Авалина, жена Ричарда пишет о своих страданиях, сердце подсказывало императору, что в этих заметках будет что-то стоящее и проливающее свет на ситуацию с чумой.
— Что же ты скрыл негодяй, проклятый лиходей? — юноша почесал затылок, за отсутствием бороды и решился рискнуть. Найдя в библиотеке пару свечей, он вновь заперся в каморке и с предельной аккуратностью поднёс лист дневника к горящей свече, проводя рядом с огоньком зачёркнутый участок. Всё началось проясняться, хоть и трудно было разобраться в этих письменах. Лайан сумел переписать всё на черновой лист.
Теперь я всё знаю. Проклятые эш'хайгарцы! Сожри и перевари их дракон! Они поставили нам зерно и пшено, тайком напав на караваны Карден-Холла! Они захватили их, обратили в своих слуг и направили их в Кинхарт. Ричард всегда считал, что я скорее от стыда сгорю, чем подслушаю чей-то тайный разговор. Что мне терять? Я — умирающая императрица, гниющая заживо!
Это магическая чума. Не такая как Драконья Проказа, Холера, или Юстицианская чума, нет, это не природная зараза или болезнь, которую можно вылечить средствами той же природы. Магия вытесняет магию. Это, проклятая чума, картечь, действующая медленнее черепахи.
Втайне от мужа-императора, я ходила по улицам, замаскировавшись конечно. Я слышала, что говорит эта проклятая чернь. Молвят, вот, пойдём на поклон к некромантам Эш’Хайгара, вот они нас и вылечат, свернут всё на круги своя, а что император, он и так не жилец. ДА КАК ОНИ СМЕЮТ?! Он защищает их, верит в то, что народ не оставит его в такой трудный час, а на самом деле, они — непослушное скот, а в стаде, непослушный скот принято резать!
Наверное, я должна сказать спасибо эш’хайгарцам за то, что они создали чуму, которая убивает, пусть медленно и мучительно, за то, я не стану ходячей упырицей. Эта мысль страшит меня, но в то же время утешает. Странно, чувствовать, как смерть шагает рядом. Иногда я вижу её. В чёрной рясе, с чёрными кудрями, иногда она приходит и говорит. Иногда просто смотрит. Сегодня ночью она вновь пришла и сказала, что завтра придёт в последний раз, поскорее бы, а то, я не могу, раны слишком сильно загноились.
Лайан сравнил эти записи с предпоследними очерками Ричарда Пятого. Мысли авторов чуть разняться. Но главного это не отменяет. Чуму создало эш’хайгарцы, значит ли это, что они на пороге ещё одной войны? Император не знал. Руины Старого Кинхарта так и не были замурованы. Что если там остались крысы с блохами, что носили эту болезнь, но как они продержались там так долго? И самое главное, почему давным давно не выбежали наружу, при первой возможность вырваться на свет, любая крыса помчится быстрее турнирного жеребца. Лайан вспомнил донесение, пару недель тому назад, стражники нашли в нищем квартале старика, по описанию, все симптомы совпадали с тем, что описывалось в дневниках императоров того времени. Гнойные нарывы и раны, исхудавшие до костей тело, кожа, как пленка облепливающая кости.
«Быть может, старик шатался по подземельям? Тогда-то и подхватил заразу, а пару блох осели на стражниках»
— Магия вытесняется магией — повторил он слова древней императрицы. Схватив все документы и спрятав их в наплечной сумке, Лайан со скоростью стрелы помчался к Алкиону
Старый маг с интересом выслушал молодого государя, тщательно рассматривая каждую слова в дневниках.
— Что же, и вы, мой господин, считаете, что я, как маг, смогу найти лекарство? Мой государь, я слишком стар. Конечно, коли прикажите, я немедля начну поиски, но боюсь, они затянуться, а если они затянуться, обе стороны, вы и мятежники окажитесь в большой опасности. — Алкион всегда поддерживал императоров во всех их начинаниях, не забывая вставлять и своё мнение.
— Даже если я найду лекарство — продолжал маг — кто знает, не поздно ли будет? — он поправил свою остроконечную шляпу. Он стоял на своём, необходимо покинуть столицу с боем через гавань и сжечь столицу вместе с чумой и мятежниками. Лайан не собирался бежать. Пока есть шанс извести болезнь и проклятых предателей, он будет хвататься за него.
— Тогда я тебе приказываю, направь все свои силы и ум на то, чтобы найти это ратсреклятое лекарство! А проблему с предателями и мятежниками, предоставь мне. — сурово и жёстко сказал Лайан, ударил кулаком об стол. Старый маг ничуточки не смутился, лишь утвердительно кивнув, ответил
— Ваша воля будет исполнена, ваше императорское величество. — затем, он вновь направился в свою скромную лабораторию, которую император окрестил «мертвецкой»
Покои его усопшего отца. Отныне его покои. Здесь было не уютно. Здесь было странно. Всё напоминало о том, что Лайан не успел спасти отца. В первом бою он убил и был рад этому и слишком увлёкся, убивая Истон-Даров. Пусть он повёл в бой оставшихся солдат, чтобы обезопасить дворец, но отца он не спас.