Мысли вихрем проносятся в моей голове, возвращая меня к ночи, когда Медуза призналась, что Брайани умерла в тот день.
— Ее убило огнестрельное ранение.
— Ее ранило выстрелом. После этого у нее практически отнялся мозг, так что в некотором смысле, я думаю, вы не совсем неправы.
Холодное, болезненное чувство поселяется у меня в животе и ползет вверх по позвоночнику, когда его слова начинают распутываться в моей голове. Он такой же ненормальный, как любой из докторов в Калико, но единственный, кто сказал мне немного правды. И что-то подсказывает мне, что эта правда будет преследовать меня больше, чем ложь.
— Что ты сделал?
— Видишь ли, когда нормальная женщина забеременела от Альфы, она неизбежно умирает. Мы наблюдали это снова и снова с бесчисленным количеством испытуемых женского пола. Твоя сестра заботилась об этих женщинах. И она очень привязалась к ним. Она верила в наши поиски лекарства. Итак, в качестве оды ей мы решили попробовать другой подход, оплодотворив женщину, находящуюся без сознания. Тот, чей мозг не мог производить те же белки.
Первая дрожь ярости змеится по моей коже, вскипая в венах, пока я наблюдаю, как он снова расхаживает по комнате.
— К нашему удивлению, она была первой пациенткой, у которой роды начались в конце третьего триместра. К сожалению, ребенок родился мертвым, и вскоре после этого она умерла.
— Она была ребенком! Вы монстры! Вы гребаные убийцы! Кипучая ярость взрывается внутри меня, и я бросаюсь к нему. Дыхание вырывается из моего горла, когда его ладонь врезается в мой пищевод, и твердый камень врезается в мой позвоночник, когда я падаю спиной на каменную стену позади меня.
— В этом разница между вами двумя. Она не вела себя как дикарка. Пальцы впиваются в мое горло, он сжимает сильнее, голова кружится от недостатка кислорода, я смотрю, как предметы плывут перед моими глазами.
— Иди к черту, — говорю я сквозь стиснутые зубы.
Костяшки пальцев ударяются о мою скулу, посылая боль через носовые пазухи в виде удара, которого я не ожидала.
— Ты всего лишь слабая девочка. Жалкая. Если бы ты приняла на себя ту пулю, мир стал бы от этого лучше.
В моей челюсти пульсирует боль, и я смаргиваю слезы.
— Может быть и так. Но вы кое-что забыли, доктор. Меня защищают три самых могущественных Альфы в мире.
Улыбка растягивается на его лице, он оглядывается через плечо, вызывая смех у солдат позади него, прежде чем вернуть свой взгляд ко мне.
— Теперь ты ничем не защищена.
Медленно и незаметно я киваю в сторону Кадмуса, который стоит позади него в притворной преданности, и в следующий миг рука доктора вырывается из сустава с влажным звуком отрываемого от костей мяса. Так же легко, как выдергивать плодоножку из подгнившего фрукта.
С воплем агонии тело доктора валится на землю передо мной, где он корчится в луже собственной крови. Его рука лежит сбоку от него, насмехаясь над его тщетной попыткой дотянуться до нее.
— Скажи мне еще раз, насколько я слаба.
К тому времени, как я снова обратила свое внимание на Кадмуса, он уже убил троих из пяти солдат Легиона — некоторых заколол их копьями, чьи головы валяются на земле. Я смотрю, как он вонзает копье в живот одного из солдат. Мужчина на мгновение замирает, покачиваясь на ногах, прежде чем внутренние органы вываливаются на грязь под ним, и он падает.
Когда Кадмус приближается к последнему, я, пошатываясь, направляюсь к ним.
— Подождите. Перешагнув через доктора Тимса, все еще стонущего и извивающегося, как червяк, попавший под крючок, я приближаюсь к солдату. Я улавливаю дрожь его тела и ужас в его глазах, учащенное дыхание, которые говорят мне, что он боится смерти так же сильно, как и все мы.
— Он отвезет нас к Валдису. Он проведет нас внутрь. И если у него не получится, он пострадает больше, чем кто-либо другой.
Мысли о Валдисе и пытках, с которыми он неизбежно столкнется, когда вернется туда, вызывают новые слезы на моих глазах. Дыра, такая же пустая, как и мои надежды, пока я в ловушке в этом месте, горит в моей груди, когда я тянусь за ножом, прикрепленным к поясу солдата. Я представляю, как лезвия безжалостно вонзаются в Валдиса. Цепи впиваются в его кожу, удерживая его.
Я пробираюсь туда, где доктор Тимс ползет, опираясь на здоровую руку, как будто у него есть хоть какой-то шанс выбраться. Наступая ногой на его окровавленную культю, я смотрю, как он падает на спину, его крики разносятся по каньонам.
— Я помню одну вещь во время моих страданий. Боль ощущалась так, словно ножи вонзались мне в живот. Трудно поверить, что Нила терпела это несколько дней. Возможно, если бы вы знали, каково это, вы бы тоже не выдержали, наблюдая за этим.