— Мне было приказано не прикасаться к ней. Не приближаться к ней. Они хотели посмотреть, как она переносит боль при течке, когда от нее не избавляются. Уголок его рта кривится в легкой улыбке.
— Я не из тех, кто выполняет приказы. Кажется, я был недостаточно быстр, однако, до того, как ворвался Легион. Его взгляд опускается к моей груди, и он облизывает губы.
— Я бы, конечно, сменил ее, но мне требуется немного больше времени, чтобы закончить. Проводя пальцами по моему горлу и ключице, он изучает мои глаза, как будто оценивая эффект от его прикосновения, который я отчаянно пытаюсь игнорировать.
— Две дюжины ударов плетью были моим наказанием за вмешательство в их маленький эксперимент. И она все равно страдала. Я не святой. Но я бы избавил ее от этой боли. Когда его большой палец касается моего соска через ткань, у меня вырывается тихий стон, который, кажется, делает шире его улыбку.
— Точно так же, как я избавлю тебя от твоего сейчас.
— Нет, не делай этого, Ка… Я резко обрываю себя, чтобы не провоцировать его еще больше, чем он есть.
— Назови мое имя. Я хочу услышать, как ты это произносишь.
Качая головой, я отворачиваюсь от него, когда его рука скользит вниз по моему телу, к бедрам. Боль в моем животе превращается во что-то другое. Что-то, от чего мне хочется прижаться к стене и исчезнуть. Волна влаги трется о мои бедра, пока я изо всех сил пытаюсь удержать его руки там, где у меня болит больше всего, усугубляя стыд, пронизывающий меня. Когда его пальцы скользят по намокшему хлопку, моя спина становится такой же жесткой, как стена позади меня.
— О, смотри, что я нашел, милая девочка. Он проводит пальцами по моим трусикам, прокладывая туннель между половыми губками, и я вздрагиваю. Не от страха или отвращения, а от чего-то другого. Кое-что, в чем я бы не осмелилась признаться вслух.
— Я могу заставить тебя чувствовать себя лучше, Калитея. Я могу унять боль и заставить тебя чувствовать себя чертовски хорошо. Звук моего имени, слетающего с его языка, неправильный. Это неправильно, и это правильно, и у меня слишком кружится голова от желания, чтобы отличить одно от другого.
— Нет. Слово срывается с моих губ на автопилоте, и я благодарна, потому что мой мозг слишком захвачен ощущением.
—Послушай меня, — шепчу я, чтобы не быть услышанной камерами.
— Они хотят, чтобы ты сделал это. Первого Альфу, который оплодотворит меня, отправляют в туннели внизу.
Он усмехается, просовывая руку мне под трусики, где его пальцы скользят по моей чувствительной и набухшей плоти. Когда я выгибаюсь навстречу ему, извиваясь от его прикосновений, давая ему именно то, чего он хочет, его губы растягиваются в порочной улыбке.
— Какие туннели.
— Там, где они хранят лекарство. Его охраняют примитивные Бешенные. Более жестокие, чем мутации.
Не сводя с меня глаз, он наклоняет голову и оглядывается туда, где, как я предполагаю, в комнате спрятаны камеры.
— Если я забеременею, это даст тебе цель. Это то, чего они хотят. И он выбрал тебя первым на случай, если это не удастся. Я только подозреваю, что это так, но подергивание его глаза говорит мне, что я, возможно, права.
Его глаза смотрят вдаль в безмолвном созерцании, как будто он складывает кусочки запутанной головоломки у себя в голове. Движение его челюсти сопровождается раздуванием ноздрей, и он вытаскивает руку из моих штанов, засовывая пальцы в рот. На одну короткую секунду вспышка экстаза танцует на его лице, рассеивая тьму, которая была до этого.
— Мммм. Жаль, на самом деле. У меня такое чувство, что трахаться с тобой было бы невероятно.
Дыхание вырывается из меня со вздохом облегчения, и когда он отворачивается от меня, я снова могу двигаться легко.
— Охрана! — кричит он, разочарованно опустив плечи и не сводя с меня глаз.
— Уберите эту суку из моей камеры. Сейчас же!
Секунды тикают, прежде чем дверь со щелчком открывается. Медуза даже не удосуживается взглянуть на меня, когда я прохожу мимо нее. На другом конце коридора я замечаю вмятины в двери Кадмуса. По крайней мере, еще трое с тех пор, как я впервые вошла в камеру. Я предполагаю, что именно туда они поместили Валдиса.
Я не знаю, что лучше. Пойти к нему и втянуть его в эту отвратительную игру или пожертвовать собой, оказаться привязанной к кровати, как Нила.
— Я могу открыть дверь, если вы хотите его увидеть. В голосе Медузы слышится небольшая неуверенность, как будто она смирилась с последствиями такого поступка.
Я качаю головой.
— Мне нужно немного прилечь.