Келвин подошел к ней, опустился на колени, взял ее руку и прижал к своей груди.
— Ты ничего не чувствуешь? — сказал он.
— Ничего.
— Забавно. А у меня такое чувство, что сердце просто грохочет.
— Так это же твое сердце.
Келвин хмуро прошелся по комнате. Джил сказала:
— А ты честный, Келвин?
Он побледнел, у него отпала челюсть, на лице выразилось смятение. Он даже стал слегка заикаться:
— Что т-ты имеешь в виду? Честный — в к-каком отношении?
— Ну, не знаю… в своем отношении к жизни, наверно.
Он облегченно улыбнулся и сказал:
— Не стану утверждать, будто ни разу не покривил душой, но в серьезных вопросах жизни, мне кажется, я честнее очень многих.
— Тогда почему ты не снимешь себе комнату?
— А за эту кто будет платить?
— Я. Завтра я иду работать официанткой. Вполне для меня работа, я уже пробовала.
— Какое там жалованье?
— Пять фунтов в неделю плюс чаевые.
— С этих денег, — бросил он ей презрительно, — ты не сможешь платить за квартиру.
— Смогу! А не смогу — плевать! Только мы не можем так больше жить. Как будто до тебя мы никогда не платили за квартиру! Джек получал пособие, продавал какую-нибудь картину, отец ему подбрасывал. Если нас гнали с квартиры, мы отсиживались у друзей, пока не подыскивали себе что-нибудь. Крутились. А как же иначе? Ни от кого не зависели. А сейчас от тебя зависим.
— Я не против! — горячо сказал Келвин.
— Зато я против. И Джек против.
— Он не говорил, чтобы я съезжал.
— И не скажет, потому что должен тебе квартплату за месяц.
Келвин прошел к раковине, посмотрел на искореженную картину и побитые чашки, повернулся и заговорил жестко и отчаянно:
— Причина, почему я не хочу переезжать, в том, что я не хочу тебя оставить. Если Джек скажет, чтобы я съезжал, я отвечу отказом. Если он меня выставит, я попрошу миссис Хендон сдать мне комнату в этом же доме. Если вы сами переедете, я найму детективов, узнаю, где вы живете, и поселюсь рядом. Понятно тебе это?
— Но я не люблю тебя, Келвин.
Он быстро подошел к ней, опустился на колени и заглянул ей в глаза.
— Откуда ты можешь это знать? Не можешь ты этого знать. И не знаешь. Как ты можешь думать, что не любишь меня, если все мое существо поглощено тобой, все отдано тебе? (Он взял ее руки в свои.) Не спорь, Джил, просто слушай, что я говорю, и даже не слова слушай, а их звучание. Если я кажусь тебе нечестным, то это лгут слова, а не чувства, поэтому слушай музыку слов, не вникай в смысл. Пусть мой голос станет тем током, который перельет полноту моего сердца в твое, заставляя его биться в лад с моим.
Его голос налился ласковой теплотой и силой. Она заглянула ему в глаза и еле слышно сказала:
— Перестань.
— Откуда твоя уверенность, что ты меня не любишь? В нашем большом и странном мире уверенность нелегко дается. Ведь хочу же я оставить тебя в покое, а не могу, и в этом твоя вина. Если бы ты не удерживала меня, я бы ушел сразу, но ты держишь меня при себе, потому что я тебе нужен. Ты прекрасно это знаешь.
Джил оторопело замотала головой. Он мягко продолжал:
— Да-да, держишь. И сама это понимаешь. А вот зачем ты меня держишь?
— Я… по-моему, я не… — потом, стряхнув одурь, она вскочила на ноги со словами: — Ради бога, Келвин, прекрати!
Обхватив голову руками, он сраженно повалился на пол.
Джил взяла с каминной полки щетку и стала усердно расчесывать волосы, говоря при этом:
— Ни к чему это, Келвин. Ты здесь потому, что сам этого хочешь. И ничего другого не пытайся мне внушить.
— Я уйду, когда ты захочешь.
Она увидела, как по щеке у него ползет слеза. Бросив щетку, она села на диван и, открыв рот, почти жалостливо уставилась на него.
— Плачешь? — сказала она. Он улыбнулся и кивнул головой. — Действительно. Только почему-то одним глазом. Странно.
— Надоели мне мои странности, — сказал он без обиды.
— Не грусти зря, Келвин. Нам ничто не мешает видеться. И раз ты знаешь теперь цены, ты всегда можешь накормить меня обедом, какой тебе по карману.
— Конечно.
— В конце концов, я просто оказалась первой, с кем ты заговорил в Лондоне. На своем телевидении у тебя отбою не будет от роскошных красоток.
Он сухо сказал:
— Пожалуйста, не трудись утешать меня. Не надо мне милостыни.
Она еще суше сказала:
— Извини.
— Когда мне съезжать?
Она положила руку ему на плечо:
— Никакой срочности нет, Келвин. Сначала подыщи себе что-нибудь приличное, чтобы у тебя все было.
— Спасибо.