Против тех, кто клевещет на природу. Как мне противны те люди, в устах которых всякая естественная склонность оборачивается какой-нибудь страшной болезнью, чем-нибудь таким, что оказывает весьма пагубное воздействие, или даже какой-нибудь мерзостью, – ведь это они искусно склонили нас к мысли о том, что все влечения и инстинкты человека – зло; это они – причина нашей великой несправедливости по отношению к нашей собственной природе, ко всей природе! На свете немало людей, которые вполне могли бы легко и беззаботно довериться своим влечениям; но они не делают этого, страшась этой выдуманной «злой сущности» природы! Именно в этом кроется причина того, что в людях так мало благородства, признаком какового всегда остается – отсутствие страха перед самим собой, неспособность ждать от самого себя подвоха, когда веришь, что не сделаешь ничего постыдного, когда летишь, без лишних размышлений отдаваясь на волю влечения – влечения вольных птиц, рожденных на воле! И куда бы мы ни прилетели, везде вокруг нас будет воля и солнечный свет.
Короткие привычки. Я люблю короткие привычки и считаю их непревзойденным средством ближе узнать многие вещи и состояния, добраться до самой их сути, познать во всей полноте их сладость и горечь; мое естество вполне приспособлено для таких коротких привычек, с которыми согласуются даже потребности моего физического здоровья, да и вообще, насколько я могу судить: все во мне – от самого низкого до самого высокого – настроено на них. Я всегда верю – вот этого мне хватит надолго, теперь я вполне доволен, ведь и короткие привычки не лишены той веры, которая присуща страсти, той веры в вечное, – мне можно только позавидовать, что я обрел и познал такое счастье: и два раза в день, в обед и в ужин, я питаюсь этим и чувствую, как разливается вокруг глубокая удовлетворенность, и я переполняюсь ею, так что меня уже ничего не влечет и даже всякий намек на влечение лишь вызывает желание устраниться, и я не испытываю ничего, кроме презрения и ненависти. Но вот в один прекрасный день мое короткое счастье говорит мне – довольно, и покидает меня, мы расстаемся без отвращения друг к другу, вполне миролюбиво, в наших отношениях наступило пресыщение, и мы прощаемся так, как будто нам следовало бы преисполниться взаимной благодарности и крепко пожать друг другу руки. А на пороге уже поджидает меня новенькая привычка и вместе с нею моя вера – моя неисправимая фантазерка, моя премудрая головушка! – вера в то, что уж эта гостья – настоящая, она пришла надолго, и других гостей больше не будет. И так у меня со всем – с едой, с людьми, городами, стихами, музыкой, учениями, распорядками дня и образами жизни. И совершенно иначе обстоит дело с укоренившимися привычками – я ненавижу их, ибо всякий раз мне кажется, что ко мне приближается тиран и атмосфера в моем жизненном пространстве сгущается, и уже все события предстают в таком свете, что укоренение этих привычек кажется теперь неизбежным и неотвратимым следствием – например, следствием пребывания на службе, постоянной совместной жизни с одними и теми же людьми, постоянного местожительства или исключительного здоровья. Скажу прямо, я в самой глубине души несказанно признателен всякой своей ущербности, болезненности и всему, что только есть во мне неполноценного, ибо все эти слабости оставляют мне тысячи лазеек, воспользовавшись которыми я могу улизнуть от своих укоренившихся привычек. Но, наверное, совершенно невыносимым и даже просто чудовищным было бы для меня жить вообще без привычек, жить и постоянно мучительно импровизировать: для меня это была бы настоящая ссылка, настоящая Сибирь.