Смотри, смотри, шепчут ей праматери. Ощути, как нечто медленно падает, скользит вниз, в самый жар, вот истинно безрассудный гений. — Это важно, повторяют они, и спящая погружается глубже, и все прочие вместе с ней. Поднимается вверх пузырь, полный шума, болезни и лихорадки, остывает, превращаясь в ириску на языке, мириады насекомых оглашают радостным хором летнюю ночь. Это тысяча новых игрушек, обернутых в ленты и кисею. Это кофе, конфеты, это первый неловкий поцелуй, очень-очень осторожное прикосновение. И она понимает, что пройдет всё снова, что она, дитя пузырей, снова добровольно сгорит и опять залечит раны. Она жаждет стать другой через жар и боль.
Так было, когда мы были девчонками, говорят праматери. Спящей снится, что она понимает.
— Ладно, ребята, — говорит кто-то, — давайте-ка все точно по инструкции.
Глава восьмая. Элви
Фаиз парил у ее стола, просматривая записи. Каждый раз, когда его что-то озадачивало или вызывало сомнения, между бровей появлялась складка.
— И что, ты что-то понимаешь в этой хрени? Я совершенно сбит с толку.
В записях имелись сканы мозга и тела Кары и сканы БИМа, но для Элви самым важным было интервью с Карой. На него ушло несколько часов, она задавала вопросы, а Кара отвечала устно или записывала ответ. И хотя это была наименее объективная часть данных, именно она взволновала Элви больше всего.
— Да. То есть, кажется да, — ответила Элви и помолчала. — Есть пара идей.
Фаиз закрыл окно с отчетом и повернулся к ней.
— Может, поделишься со мной? Я вообще не понимаю, что это.
Элви собралась с мыслями. Экзобиология была не первой ее специализацией. В полузабытые древние времена, от которых сейчас ее отделяло всего лишь несколько бурных, полных перемен десятилетий, она поступила в Мировой колледж Седжона, поскольку у них была лучшая из доступных программ по медицинской генетике. Если быть честной, не так уж она любила медицинскую генетику. В пятнадцать лет она увидела Амали уд-Даулу в роли медицинского генетика в фильме «Пригоршня дождя» и весь следующий год пыталась сделать себе такую же прическу. Безуспешно. Странная алхимия подростковой впечатлительности превратила ее неосознанную идентификацию с актрисой из развлекательной программы в интерес к тому, как нити ДНК превращаются в патологии.
Мысль о том, что такая мелочь, как отсутствие одного спаренного основания, становится протекающим сердечным клапаном или слепым глазом, была интригующей и жуткой в равной степени. Элви решила, что это ее страсть, и следовала ей с преданностью человека, верившего, что идет по пути, назначенному судьбой.
Она записалась на курс по внеземным полевым исследованиям, поскольку ее куратор однажды упомянул, что на Марсе или спутниках Юпитера и Сатурна гораздо больше вакансий для новоиспеченных генетиков. Элви поняла намек.
Лекции проходили в маленькой комнате с желтым ковром в пятнах от воды. На настенном экране выгорел пиксель, отчего казалось, что на нем сидит муха. Профессор Ли уже три года как вышел на пенсию и вел занятия лишь потому, что они ему нравились. Либо его энтузиазм оказался заразным, либо таким способом судьба определила ее в нужное место в нужное время. Независимо от причины — или ее отсутствия, — как только профессор Ли рассказал о первых исследованиях внеземной жизни в океанах Европы, мозг Элви вспыхнул, будто ей что-то подсыпали в хлопья, которые она съела на завтрак.
К ужасу матери и куратора, она сменила специализацию на экзобиологию, в то время чисто гипотетическую. По словам куратора, с точки зрения карьерных перспектив, уж лучше бы она училась настраивать рояли.
И так оно и было, пока не сдвинулся «Эрос». С тех пор каждый на ее программе был обеспечен работой пожизненно.
Сейчас Элви была старше, чем профессор Ли, когда рассказывал о Европе и первых робких попытках доказать, что древо жизни на Земле не единственное во всей вселенной. Она видела то, о чем не могла и мечтать, побывала в таких местах, о существовании которых и не подозревала, и оказалась — благодаря случайности и Джеймсу Холдену, будь он неладен, — на острие самых важных исследовательских проектов в истории человечества.
Как странно, что все это вернулось к лекции профессора Ли о Европе. Холодной, мертвой Европе, где, как выяснилось, никогда не было жизни, но она все равно открыла для Элви вселенную.
Элви зацепилась за поручень. Она давно привыкла к невесомости, но все же ей не хватало возможности ходить туда-сюда.