"Корабль", - сказал доктор Очида.
Танака откинулась в кресле. Она заняла офис в Стейт Билдинг в качестве операционной базы, имея штат из десяти человек и высокоприоритетный доступ ко всем, кто имел значение для империи. Декор был типично политическим, но она повесила на стену гравюру Аммона Фицуоллеса "Артемида-охотница", чтобы она могла видеть ее, всю в ярких зеленых тонах с яркими и кроваво-красными пятнами.
"Вы уверены?"
"Ну, нет", - сказал Очида. "Сейчас на место отправляется команда, как вы и просили. Мы будем знать больше, когда все будет готово, но мы видели подобные структуры в других местах. Система Персефоны. Бара Гаон. Сварга Лока. Семь Королей. Это не самое распространенное, но и не беспрецедентное явление. Изрядная часть дерева артефактов, похоже, сосредоточена на транспортировке материалов, и особенно в данных по Семи Королям мы видим..."
"Вероятно, это корабль".
"Это чрезмерное упрощение. Мы считаем, что это были капсулы для транспортировки материалов", - сказал Очида. "Но..."
"Он летал?"
"Расположение и конструкция указывают на то, что да", - кивнув, согласился доктор Очида.
"Тогда как нам его отследить?"
Очида наклонился вперед. Его стул скрипнул под ним, и он моргнул, как сова. "Отследить?"
Танака сжала кулак так, чтобы ученый не мог его видеть, и сохранила ровный голос. "Если бы я хотела найти, куда отправился корабль. Есть ли сигнатура привода, которую я могу искать? Какой-нибудь энергетический профиль?"
Отида покачал головой, словно она была маленькой девочкой, которая попросила у него единорога. "Родные двигательные системы - это еще не то, что нам удалось разгадать. Не потому, что не хотим пытаться. Но мы знаем с момента перемещения Эроса, что для этого нужно отделить местную инерцию от инерции рамы. Это не то, что имеет привод. Это больше похоже на управляемую гравитацию, когда нелокальная область падает через обычное пространство..."
"Хорошо", - сказал Танака, не ударив ухмыляющегося ученого по лицу только благодаря огромному усилию воли. "Нет приводного шлейфа. Тогда что я могу использовать, чтобы найти его?"
"Эрос был также невидим для радаров, вы помните".
"Вы говорите мне много того, чего я не могу сделать. Начните говорить мне о том, что входит в список "можно"".
Отида пожал плечами. "Эрос, по крайней мере, всегда был доступен визуально. Если корабль проходил через любую световую телескопию, его можно было обнаружить таким образом. Конечно, после атаки планетарная оборона скомпрометирована, так что..." Он сжал губы в универсальном жесте бессилия.
"Хорошо", - сказал Танака. "Спасибо."
"Не за что".
"Нет", - сказала она. "Я имею в виду, что вы уволены".
Отида удивленно моргнул, но потом ушел. Так что это было хорошо.
Танака болела. Она едва начала работу, а область поиска только что расширилась от Лаконии в транспортной сети или рядом с ней до буквально любого места в 1300 системах, и не было никакого очевидного пути, чтобы сузить ее. От досады у нее завязался узел между лопатками. Она достала блокнот и начала обдумывать варианты. Сигнальная разведка была очевидна. Изображения оставшихся кораблей-яйцеклеток должны быть переданы всем, у кого есть зрительные телескопы. Станции. Корабли. Все, что находится вблизи кольцевых ворот.
Голос Вихря - единственный уцелевший магнетар - действовал как эрзац планетарной обороны. Он должен быть приоритетным. Если он видел корабль-яйцо, это, по крайней мере, даст ей представление о том, в каком направлении он двигался. В конце концов, возможно, что Дуарте направлялся куда-то внутри системы. Она не знала наверняка, что он направлялся к вратам.
А потом... что? Охота на корабль, который нельзя было отследить на радаре, который не оставлял за собой шлейфа. Который двигался в темноте. Если бы она знала, что он собирался делать, возможно, это дало бы ей меньший список возможных мест назначения. Ей нужно будет поговорить с камердинером и адмиралом Трехо, чтобы узнать, не намекнул ли Дуарте, куда он мог направиться.
Или... может быть, охота - это не та модель. Может быть, ловушка. Может быть, Дуарте направлялся не туда. Если верховный консул что-то искал, это что-то можно было использовать как приманку.
Записи о текущих операциях были строго ограничены. Трехо, вероятно, был единственным, кто мог получить доступ ко всему, но он дал ей ключи. Было пять активных групп, пытавшихся вернуть Терезу Дуарте. Она читала отчеты об их операциях, но половина ее сознания была занята изучением стратегии. До своего воскрешения единственным признаком того, что Дуарте был в сознании, была его расправа над Паоло Кортасаром. Это, по словам доктора Окойе, который был там в то время, было вызвано беспокойством за его дочь. Разве можно было предположить, что девочка будет первым человеком, к которому он обратится сейчас? Разве она не была лучшей наживкой?