Возможно, это было несправедливо. До этого было сколько угодно последних времен: черная чума, ядерная война, крах пищевой сети, перемещение Эроса. У каждого поколения был свой апокалипсис. Если бы они заставили людей перестать влюбляться, рожать детей, праздновать, мечтать и проживать отпущенное им время, они бы уже давно остановились.
Просто в этот раз все было по-другому. На этот раз у них ничего не получится. Единственным, кто знал, кто понимал, был Амос. И поэтому Амос был единственным, с кем он мог поговорить.
Он спустился вниз, к реактору и приводу. В воздухе витал запах силиконовой смазки, а мягкий лай Мускрата привлек его к инженерной палубе. Собака парила в воздухе, ее хвост был закручен круговым вихрем, а голова смещалась по кругу в несколько сантиметров в поперечнике. Ее губы были растянуты в широкой клыкастой улыбке.
"Все еще нет колбасы", - сказал Джим, и собака тихонько гавкнула.
"На самом деле ее это не волнует", - сказал Амос. "Ей просто нравится, когда ты рядом".
Джим успокоил собаку одной рукой и погладил ее другой. "Знаешь, я бы сказал, что собака на космическом корабле - это очень плохой план, но мне нравится, что она здесь. Я имею в виду, больше, когда мы находимся под тягой".
Амос поднялся с рабочего места, держа в одной руке небольшую сварочную горелку, а на лоб надвинул темные очки для защиты глаз. На станции был зажат гидравлический клапан с линией ожогов вдоль керамики, где металлический герметик все еще остывал. "Она смущается, когда мне приходится вести ее к вакуумному пожарному гидранту".
"К чему?"
"Это идиома, обозначающая место, куда писают собаки", - сказал Амос. "Я это не придумываю. Я просто слежу за сетевыми группами".
"Потому что там много плавающих щенков", - сказал Джим Маскрату. "Ты не единственный".
"Они и с атрофией справляются лучше нас", - сказал Амос, снимая очки и убирая их в чемоданчик для инструментов. "Что-то в том, что у них больше ног на земле, я думаю".
"Возможно. Я буду скучать по ней, когда ее не станет", - сказал Джим, затем кивнул на клапан. "Есть ли проблемы с подачей воды?"
"Нет. И не будет. Минерализация испортила уплотнение, а если подождать, пока оно станет достаточно плохим для небольшой эрозии, то можно и новое напечатать, понимаешь?"
"У меня, по крайней мере, есть на это основания. Для меня это достаточно близко".
Амос поставил сварочную горелку на место и достал из кармана полировальную тряпку. "Нам нужно убираться из зоны замедленного действия. От такого времяпрепровождения у меня уже кожа на голове ползет".
"Да. Как только Наоми разберется со своими данными и решит, куда мы направляемся", - сказал Джим. "Я беспокоюсь о ребенке".
"Да. Я тоже".
"Мне легко забыть, как много она потеряла, понимаете? Весь ее опыт был продуман до миллиметра до того, как она попала к нам. Несколько месяцев здесь - достаточно, чтобы освоиться и найти свои ноги, а теперь еще одна полная перемена. Это очень много. Ей пятнадцать. Можете ли вы представить, как все это можно пережить в пятнадцать лет?"
Амос посмотрел на него, как будто он сказал что-то смешное. "Ты переживаешь из-за Тайни? С ней все будет в порядке".
"Правда? Я имею в виду... Что мы вообще знаем об этой школе, в которую мы ее везем?"
"Мы знаем, что в нее стреляют меньше, чем в нас".
"Кроме этого."
Амос положил тряпку на большой палец, крепко ухватился за клапан и начал оттирать следы ожогов, пока говорил. "Тайни выясняет, кто она такая. Черт, что она такое. Это то, что она делала на Лаконии. Это то, что она делает здесь. Когда она пойдет в эту школу, работа не изменится. Вопрос в том, чему ей больше нужно научиться в школе-интернате в заднице у черта на куличках или когда в нее кидают ракеты с кучкой старых пердунов-революционеров?"
"Я не думаю, что мы действительно революционеры".
"И, - продолжил Амос, повысив голос, чтобы Джим не сменил тему, - не это тебя гложет. Мы оба это знаем".
Прежде чем Джим успел ответить, по всему кораблю раздался голос Алекса. "Привет всем. Я надеялся... Мне вроде как нужно созвать небольшое групповое собрание? В камбузе. Если вы можете. Эм. Спасибо."
Амос прищурился на клапан, повернул его в одну сторону, затем в другую, прежде чем провести по нему тряпкой последний, удовлетворенный взмах. Он установил его обратно в зажим.
"Тебе нужно поставить его на место?"