– Провал? – спросил адмирал.
– Двадцать три минуты одиннадцать секунд, – ответил Россиф. – Полный провал в сознании. Несколько погибших, некоторый ущерб инфраструктуре. В основном автомобильные аварии или падения с высоты. Согласно журналам, за несколько секунд до провала в кольцо вне графика вошли два тяжелых грузовика – отправились к летучим голландцам.
Доктор Очида прокашлялся.
– В этот раз отмечена одна странность.
– Более странная, чем всеобщее отключение мозгов на двадцать минут? – заинтересовался адмирал Милан.
– Да, адмирал, – ответил Очида. – Приборы показывают за время события еще потерю времени нового типа.
– Объясните.
– Сокращение, – сказал Очида. – Свет ускорился.
Адмирал Милан почесал шею.
– Мы по-разному понимаем слово «объясните»?
Танака сдержала улыбку.
– Проще говоря, скорость света есть функция от базовых характеристик вселенной. Скажем так… Причинно-следственные связи быстрее всего распространяются в вакууме. В Гедаре на двадцать с чем-то минут природа пространства-времени изменилась таким образом, что увеличилась скорость света. Световой лаг от кораблей у кольца Гедары до планеты чуть меньше сорока минут. Согласно записям приборов, на время события он уменьшился почти на четыре тысячи наносекунд.
– Четыре тысячи наносекунд… – повторил Милан.
– На двадцать минут в этой системе изменилась природа пространства-времени, – подчеркнул Очида и, не дождавшись должной реакции, изумленно округлил глаза.
– Ну что ж, – отозвался Милан, – это определенно следует обдумать. Спасибо за доклад, лейтенант, доктор. Вы оба свободны. А вы останьтесь, полковник.
– Да, сэр, – ответила Танака.
Когда двое вышли, Милан развалился на стуле.
– Выпить хотите? Есть вода, кофе, бурбон и травяное дерьмо, которое мои мужья называют чаем, – на вкус вроде сена.
– Я не при исполнении?
– Думаю, о соблюдении устава можете не волноваться, если вы об этом.
– Мне нравится, как звучит «бурбон», сэр, – ответила Танака.
Адмирал минуту повозился у стола и вернулся с бокалом резного хрусталя, на два пальца наполненным темной жидкостью с кружащимся в ней облачком.
– Ваше здоровье. – Танака пригубила напиток.
– Ну, – Милан, по-стариковски крякнув, сел на место, – и как понимать этот бред про скорость света?
– Не представляю, сэр. Мое дело – стрелять, а не ломать голову.
– За что я вас всегда и любил, – кивнул он и снова откинулся на спинку, переплетя пальцы в замок. На этот раз молчание было другим, и разгадать его Танака не сумела. – Так, между нами, старыми служаками, вы ничего не хотите мне сказать?
Она ощутила выплеснувшийся в кровь адреналин. Но не показала виду. Достаточно поднаторела в увертках.
– Не понимаю, о чем речь.
Он со вздохом склонил голову к плечу.
– Я тоже. Нахожу все это адски загадочным. А я уже не так молод, чтобы наступать на горло своему любопытству.
– И все же я искренне не понимаю, о чем идет речь.
Никто не хочет объяснить, зачем меня сюда вызвали? – Вызвал вас не я. Вас затребовал Трехо, а мне пришлось повозиться с оформлением.
Он достал настоящую папку из красного картона с серебряными завязками и протянул ей. Папка выглядела здесь неуместной, как каменные скрижали. Танака, прежде чем взять ее в руки, залпом допила остатки бурбона. Папка оказалась неожиданно легкой, серебряный шнурок легко развязался. Внутри лежал единственный лист трехслойного «безопасного» пергамента с кружевным плетением удостоверяющих документ металлических нитей. На листе была фотография Танаки, ее биометрический профиль, имя, ранг и идентификационный номер. И несколько строк, наделяющих ее статусом «Омега» в Лаконском директорате разведки по личному запросу офиса верховного консула.
Окажись там отрубленная голова, она бы меньше удивилась.
– Это… – начала она.
– Не шутка. Адмирал Трехо распорядился вручить вам ключи от своего королевства. Открытый доступ ко всем миссиям. Допуск к сведениям любого уровня секретности. Иммунитет от цензуры и судебных преследований на время работы. Очень мило. Вы и правда хотите сказать, что не знаете, в чем дело?
– Надо понимать, будет задание?
– Возможно, но какое – мне знать не дозволено. Вы посидите, а я выйду.
Как только адмирал Милан закрыл за собой дверь, система вывела на экран сообщение по связи. Через секунду на стене появился адмирал Трехо. Его она знала, сколько себя помнила. Глаза того же небывалого зеленого оттенка, но под ними набрякли темные мешки. Волосы поредели, кожа приобрела нездоровый восковой блеск. Видно, ему досталось.