Но на сей раз пусть отнесутся со всем вниманием!
Или древний враг строителей врат найдет способ покончить с человечеством, и тогда все это станет неважно. В фатализме есть своя, темная притягательность.
Безнадежность и отчаяние так похожи на покой.
Она прокрутила запись, решила, что звучит слишком заученно и пафосно, и несколько раз пробовала поправить, потом сдалась и отослала. Очередь сообщений на вид короче не стала.
Слушая следующее, Наоми растирала ладони, разминала ноющие мускулы в основании больших пальцев. У губернатора Туана были худые щеки остромордого терьера, влажные лягушачьи глаза, тусклые черные волосы и натянутая официальная улыбка. Наоми подумалось, что, обладай этот человек любой другой внешностью, он все равно казался бы ей уродом. Надо быть снисходительней!
– От имени правящего совета Фирдо хочу поблагодарить вас за представленное предложение. Я весьма заинтересован в восстановлении надежного графика взаимовыгодных поставок.
– Но?.. – подсказала Наоми, глядя, как Туан перед экраном кроит мрачную мину.
– Однако к представленному документу имеются весьма существенные претензии, требующие тщательного обсуждения. Поэтому я хотел бы предложить собрать саммит. Правда, Фирдо еще не вполне обеспечивает себя, но мы располагаем некоторыми излишками и рады будем ими поделиться. На время проведения переговоров вам и вашим помощникам будут предоставлены наши великолепные, уникальные виллы…
Она выбросила сообщение из списка важных. Сколько раз за рабочий день можно объяснять людям, что их спасет только сотрудничество?
На следующем сообщении она задержалась. Оно пришло из Сол. От Кита.
Единственный сын Алекса, от второго брака, был уже взрослым мужчиной, но она помнила его в пеленках и, как весь экипаж «Роси», знала его мать, Жизель. И вот он перед ней, смотрит в камеру. Кит пошел в мать – высокие острые скулы Жизель, царственный лоб и брови. Но стоило ему шевельнуться, Наоми узнавала Алекса.
– Привет, – заговорил он. – Да, знаю, давненько не был на связи. И такое дело… Я понимаю, что нам теперь никак не пообщаться. Но хотел тебе кое-что сказать.
У Наоми ком встал под ложечкой. Она подобралась, как перед ударом. Кит обращается к ней – значит, что-то с Алексом или новость причинит Алексу такую боль, что Кит, хоть и не смог промолчать, решил позаботиться, чтобы рядом был человек, готовый утешить.
– Так вот, – продолжал Кит, – в Сол осталось маловато работы по планетарной инженерии, и на каждое место пятнадцать человек желающих. Помню наш разговор насчет того, чтобы мне посидеть тихо…
Наоми свела брови, припоминая, когда она такое говорила.
– Но мне предложили работу в геологоразведке на Ньивстаде. В хорошей компании. Совместное финансирование, «Якобин-Блэк». У них там идет большое промышленное строительство и работы по управлению микроклиматом, так что, я думаю, это для нас хороший вариант. Но навещать нас станет труднее, а Рохи беременна, и тебе наверняка хотелось бы увидеть внука.
Кит ухмыльнулся, как ухмыляются, выложив ударную реплику анекдота, и Наоми остановила запись. По венам наркотиком разбегалось чувство облегчения. Она развалилась в кресле, послушала, как шипят шарниры, и крикнула наверх, в кабину:
– Алекс, у меня для тебя письмецо. Я перешлю.
Но он уже сбегал по трапу.
– Что стряслось?
– Ко мне попала твоя почта. В одном пакете с донесениями разведки, но это для тебя. От Кита.
Он расплылся в широкой улыбке.
– Ну, включай тогда!
Наоми прокрутила сообщение с начала. Она уже знала, чего ждать, и следила за лицом Алекса: заметила изумление, радость и слезы на глазах, когда дошло до главной новости. Кит поговорил еще немного, назвал даты переезда на Ньивстад и когда ждут родов. И еще какие-то мелкие новости о Жизель и жизни на Марсе. Когда он закончил словами «Я люблю тебя, папа», Алекс опустился в амортизатор рядом с Наоми.
– Вот так пинок по яйцам, – сказал он, ухмыляясь во весь рот. – Я стану дедушкой!
– Да уж.
Он поразмыслил немножко и покачал головой.
– Хотел сказать, что молод еще в дедушки, но на самом деле нет, верно?
– Нет, – согласилась Наоми, – не молод. Скорее, запоздал с этим делом.