Ее подбородок дрожал, пока она отчаянно пыталась держать себя в руках.
– Я сплю на твоей подушке, – сказала она со смешком, вытирая глаза. – Когда ты улетаешь, на следующую ночь. Я сплю на твоей подушке. Она слишком мягкая, у меня потом шея болит. Но зато от нее пахнет тобой.
Он забрал у Кэрри из рук тарелку и поставил на журнальный столик. Лег рядом, обхватил за талию, вдохнул запах ее кокосового шампуня. Так они и лежали молча – он в боксерах, она в толстовке, – пока за спиной шло кино.
– Билл?
– Хм-м?
– Ты же вроде как ненавидишь обниматься.
Кэрри смотрела на Билла через камеру. По ее щеке сбежала единственная слезинка, попала на кляп.
Ты не убьешь мою семью. А я не разобью самолет.
Он нажал «отправить» и наполовину опустил экран ноутбука.
– Ладно, – сказал Билл второму пилоту, – я тоже выйду. Не против, если я первый?
– Милости прошу, старость надо уважать, – сказал Бен, когда Билл нажал на кнопку и по ту сторону двери прозвучал приглушенный сигнал.
– Опередили меня, – раздался в динамиках голос Джо. – Я уже сама собиралась позвонить. Перерыв?
– Так точно, мэм, – ответил Билл, опуская спинку кресла.
– Ладно, жду вас. – Раздался щелчок отсоединения.
– Контролируешь? – спросил Билл.
– Контролирую, – ответил Бен.
Когда Билл расстегивал ремни и поднимался, его руки слегка дрожали. Казалось, что уход из кабины – очередное предательство. Он пытался – безуспешно – не думать о родных по ту сторону экрана. Связанные. С кляпами. Беспомощные. Ждут, когда он что-нибудь сделает.
Поправив форму, он глянул в глазок двери, чтобы убедиться, что Джо перекрывает проход. Вот она – скрещенные руки на груди, лицом к салону, твердо уперлась ногами. Если кто-то захочет прорваться в кабину, пока пилоты выходят в туалет, сперва придется пробиться через нее. Через ее полтора метра роста и сорок шесть лет. Большинство бортпроводников выполняли процедуры, введенные после 11 сентября, закатывая глаза. Если террорист и вправду захочет прорваться в открытую дверь, какая-то стюардесса его не остановит. Но Джо относилась к этому всерьез. Много лет назад один второй пилот назвал ее «пятидесятикилограммовой кочкой для террористов». И еще долго выслушивал от нее, как ошибается. Джо, вставая перед дверью, заявляла всему миру: только через мой труп.
И Билл знал, что она не шутит.
Услышав, как за ней закрылась дверь, она обернулась, и при виде выражения лица Билла у нее тут же пропала улыбка. Он молчал, и тогда заговорила она.
– Ну?
– Что? – сказал он.
Она скрестила руки и поджала губы.
– Что? – повторил Билл, хмуро оглядывая салон за ее плечом.
«Если кому-нибудь скажешь – твоя семья умрет. Если пришлешь кого-нибудь в дом – твоя семья умрет».
Он не мог рисковать. Не мог сказать Джо.
Но он должен вызвать кого-то к семье, должен вызвать кого-то к себе домой. Из кабины, где он всегда на виду, это не организовать. А еще в салоне, вместе с Джо и экипажем, находится неизвестная угроза. Как можно их не предупредить? И газ. Если дойдет до газа, салон должен быть готов.
Билл знал, что не разобьет самолет, – но он может притвориться. Для этого придется бросить баллончик. Если он откажется, Сэм расценит это как решение спасти самолет. Его семья погибнет.
Из сердца, заполняя все тело, сочился холодный ужас. Если кто-то на земле не доберется до семьи, придется отравить салон. А значит, экипаж должен быть наготове. Им придется защищать пассажиров… от него.
– Билл? – Голос Джо донесся словно откуда-то издалека.
«Если кому-нибудь скажешь – твоя семья умрет».
Билл оглядел самолет – сто сорок четыре незнакомца на пассажирских местах. Сто сорок четыре возможных угрозы. Внутри смешивались гнев и страх. Чего он еще не знает?
Джо отказывалась спускать с него взгляд, полный тревоги.
– Билл? – повторила она с напором.
«Если кому-нибудь скажешь – твоя семья умрет».
Как можно вернуться в кабину и оставить экипаж уязвимым?
Джо мягко сжала его руку. От теплого прикосновения перехватило дыхание, словно от разряда тока.
Ему нужна помощь. Его семье нужна помощь. Один он не справится.
– Джо, – прошептал он. – У нас ситуация.
Глава четвертая
Джо оперлась на кухонную стойку.
Сопровождая ее на бортовую кухню, Билл разыгрывал самый обычный разговор во время самого обычного перерыва. Как только они скрылись от посторонних глаз, он прочистил горло и рассказал ей все.
Джо уставилась на него с раскрытым ртом. Медленно качала головой, но не потому, что отказывалась верить. А потому, что понимала: отныне ничто не будет прежним.