Выезжая из леса, галопом гоним лошадей, но мне удается пару раз поймать испуганный взгляд мальчишки, который льнёт к отцу, так словно знал его всю жизнь.
Глава 6. Старые долги
Послание хотта несколько алых лун блуждало по морю, но в один довольно дождливый день оно прибыло к берегам Мэроу. Бутылку подобрал необразованный человеческий мальчишка и унёс её домой. Его детских сил не хватило чтобы открыть находку. Он спрятал её под досками в сарае и спустя сутки уже позабыл о ней.
Ещё до заката мы добираемся до поселения, в котором уже ночевали ранее. Занимаем всё ту же самую дальнюю комнату в таверне, где на нас напали заколдованные равки. За наше столь недолгое отсутствие внутри произошли всего лишь два изменения: хозяйка и входная дверь.
Худая как тростинка, согнутая практически вдвое, человеческая женщина встречает нас на пороге. Увидев метку на лице Эмета, она безропотно отдает в наше безвозмездное пользование комнату, которую мы захотели. Порой приятно иметь дело с существами, верящими в Матерь и Отца. Но правит таверной она не одна. У неё есть охрана в виде двух рослых мужчин, тоже люди. У одного голова лысая и отсвечивает в свете заходящего солнца. У второго рыжие толстые косы, они достигают ему самой поясницы. Убрать бы колтуны и куски грязи со столь шикарной шевелюры, то многие дамы обзавидовались бы. Но придворным не суждено увидеть эту красоту. Они в такие заведения не заезжают, а вот я со своей компанией отщепенцев – пожалуйста, частые гости в подобного рода гиблых местах.
Войдя в таверну, рассаживаемся за пустующим столом и ждём постного ужина. Во время трапезы никто не произносит ни единого слова. Тишина настолько глубокая, что мне хочется погрузиться в неё и расслабиться, но я постоянно напоминаю себе – расслабляться рано. Как только последняя ложка с пищей скрывается во рту ребенка, мы отправляемся в комнату. Колум отходит в угол и садится спиной к нам. Принимается за еду. Я стараюсь не обращать внимания на настил, на котором спали мы с её высочеством. Сегодня ей отрубили голову, а я все продолжаю бежать и бежать. Куда и зачем? К Нефел и новой жизни за пределами царствования Королевы Змей. Я хочу забрать Салли и подругу и отправиться так далеко, чтобы ни одна живая душа не знала, кто мы и что пережили. Особенно Нефел, она не переживет, если на неё снова начнут показывать пальцем и плеваться. Я найду для нас тихое место, такое, где существам безразлична вера в Матерь и Отца.
– Мы ничего не могли сделать, – говорит Эмет, словно прочитав мои мысли о Гвиане.
Рука моментально взмывает к кулону, и только когда пальцы сжимают слезу, я успокаиваюсь. Супруги мы или нет, я не желаю, чтобы кто-либо был в моей голове, в моих мыслях. Там уже покопался равк, больше я этого не позволю. Тем более мои мысли зачастую так ужасны, что каждый второй, узнав их, желал бы мне смерти.
– Мы и не пытались, – отвечаю я, пожав плечами.
Эмет бросает взгляд в закрытое досками окно и говорит:
– Бастиан не дал бы нам. Он убил бы всех.
– Уверен? – спрашиваю я.
Эмет поворачивается, и мне не нужно видеть уверенность в его глазах, я чувствую его эмоции, и сейчас он не лукавит ни на мгновение.
– Он верный пёс короны.
– Это не ответ на мой вопрос.
– Я уверен, что Бастиан и младенца зарежет, если того пожелает его брат.
Я так не думаю. Не то чтобы я хотела заступиться за принца, просто мне кажется, что он не настолько прост, как считает Эмет.
Смутное желание поспорить улетает, когда в дверь кто-то стучит.
В голове проносятся воспоминания прошлого визита. Море крови и боли. Смерть и супружество.
Достаю меч из ножен и подхожу к двери. Колум прекращает есть. Натягивает маску и быстро подходит ко мне. Эмет отводит Аргоса в дальний угол и заставляет того присесть за соломенным тюфяком. Охотник отходит от ребенка и тоже вынимает меч, кивает мне, и я резко распахиваю дверь.
– А-а-а-а-а-а-а! – кричит новая владелица гостиницы и роняет поднос на пол.
Женщина прикрывает свои глаза, чтоб не увидеть наши лица, и быстро ретируется прочь.
На подносе, кроме записки, ничего нет. Кажется, я уже знаю, что это. В горле образуется ком, но я всё же наклоняюсь и прикасаюсь к бересте. Меня тут же обдаёт жаром, а береста сгорает, так и оставшись непрочитанной. Перед глазами всплывает воспоминание многолетней давности. Тот день, когда я стала полноценным охотником и дала своё первое в жизни слово.