Но это не значит, что я расслабился. Под легкой курткой на мне браслет, просто затем, чтобы в случае чего подать сигнал тревоги. Мы останавливаемся перед загоном со львами, но кроме золотистого зада, дремлющего за погрызенной шиной льва, ничего не видно.
— Вот за что я не люблю зоопарки, — говорит Сара. — Так за то, что звери либо дрыхнут, либо так ныкаются, что их вообще не увидишь.
— Для нас это не проблема, — отвечаю я и телепатически тянусь ко льву, мягко прося его проснуться. Зверь поднимается на лапы, встряхивает гривой и идет прямо к нам. Он разглядывает нас, стоя по ту сторону своего водоема, а в его черных глазах играет любопытство.
Я прошу его порычать, и он разражается громким приветливым рыком, отчего ребятишки помладше со смехом и воплями отскакивают от загона.
— Хороший мальчик, — шепчу я. А Сара сжимает мою руку.
— Ты прямо Доктор Дулиттл, — говорит она. — Если тебе когда-нибудь снова понадобится прикрытие, цирк подойдет идеально.
Я использую свое умение общаться с животными еще у нескольких вольеров: вдохновляю скучающих тюленей разыграть небольшое шоу с пляжным мячиком, прошу обезьянок подойти к стеклу и приложить к нему лапки, чтобы Сара могла «дать им пять». Это хорошая возможность потренировать Наследие, которое я обычно использую только для общения с Берни.
На закате зоопарк объявляет о закрытии, и мы с Сарой направляемся к выходу. Она кладет мне голову на плечо и явно задумывается о чем-то.
— Надо нам почаще вот так проводить время, — говорит она.
— Знаю. Я тоже этого хочу. Как только уничтожим могов, обещаю, у нас с тобой будет на это целая куча времени.
Взгляд Сары затуманивается, будто она представляет себе будущее и оно не очень-то ее радует.
— А потом что? Ты ведь вернешься на Лориен?
— Надеюсь. Но сначала еще надо придумать, как это сделать. А пока остается лишь верить, что Малкольм не ошибся насчет этих камней Феникса в Ларцах, и что они действительно смогут восстановить нашу планету и нам их хватит.
— И ты хочешь, чтобы я отправилась с тобой?
— Конечно, — тут же отвечаю я. — Без тебя я вообще никуда не полечу.
Сара улыбается мне с неожиданно глубокой печалью.
— Приятно слышать, жаль только это вряд ли будет похоже на путешествие, о котором мы мечтали тогда в дороге с Шестой. А если серьезно? Вернемся ли мы когда-нибудь обратно? — спрашивает Сара. — На Землю?
— Ну, конечно, — говорю я, поскольку понимаю, что именно это и должен сказать в данной ситуации, хотя внутренне в своих словах не уверен. Я гляжу под ноги. — Мы обязательно вернемся.
— Правда? На полет уйдут годы, Джон. Не пойми меня превратно, я хочу поехать. Не каждую девушку ее парень просит отправиться с ним в другую галактику. Но, Джон, у меня здесь семья. Конечно, моих родных нельзя ставить на одну планку с восстановлением целой планеты во всем ее величии, но для меня семья значит очень много.
Теперь уже я хмурюсь. На смену хорошему настроению приходит нечто иное. Это грустное чувство. Чувство потерянности.
— Сара, меньше всего я хочу разлучить тебя с твоей семьей. Возвращение на Лориен должно быть радостным, торжественным, — я делаю паузу, пытаясь подобрать слова, чтобы выразить свои чувства. — Знаешь, я всегда представлял себе наше возвращение как концовку фильма. После всех битв мы возвращаемся и находим способ начать все с начала. Это как судьба, но, в то же время, это никогда не казалось настоящим — если ты понимаешь, о чем я. Короче, я никогда не задумывался над деталями. А, видимо, зря.
Мы останавливаемся, и Сара гладит меня по щеке.
— А я не хочу вставать между тобой и твоей судьбой. Прошу, не думай так обо мне.
— Ну что ты, я бы никогда… Но я не хочу возвращаться на Лориен без тебя.
— А я не уверена, что хочу остаться на Земле без тебя, — отвечает она.
— Тогда что же нам остается?
— Я не могу предсказать будущее, — говорит Сара. — Но я люблю тебя, Джон. И сейчас важно только это. А об остальном подумаем, когда придет время.
— Я тоже тебя люблю, — отвечаю я, притягивая ее для поцелуя.