Едва они выплыли из пещеры, зеленый свет исчез. Девушку и бывшего рыцаря поглотила непроницаемая тьма.
Риг внимательно смотрел на кобольда. Он надеялся, что это лишь иллюзия, злая игра зеленого света. «Но если нет, - подумал он, - то, возможно, магическому глазу действительно понадобилась жизненная энергия Несуна. Однако, может быть, если он отдохнет, то восстановит силы и снова помолодеет?» Мореход жалел, что рядом нет Палина Маджере. Маг бы точно знал, что делать. Правда, не исключено, что он бы вообще не позволил кобольду развлекаться с бассейном.
- Нам тоже надо уходить, - сказал он, наконец, и нахмурился - кобольд захрипел и задергался. - Несун, тебе совсем плохо?
Тот, дрожа, прижал руки к груди. Его глаза становились все тусклее.
- Да. Очень плохо,- прошептал кобольд,- Будь проклята магия Черных Мантий. Надписи… говорили о цене. Я заплатил… слишком дорого.
Мореход, искренне удивляясь, что его заботит судьба этого существа, на которое он раньше и смотреть не мог без отвращения, склонился ниже, приглядываясь. Запах, исходящий от чешуйчатой кожи кобольда, не изменился, несмотря на то, что она поменяла цвет, но с лицом произошли новые изменения, хотя Ригу все еще хотелось надеяться, что это иллюзия или игра зеленого света. Под глазами Несуна появились мешки, окруженные глубокими морщинами, как у любого старого человека, и без того негустые волосы поседели и выпадали целыми клоками.
Риг протянул руку. Кобольд с трудом ухватился за нее и, морщась, осторожно встал.
- Очень больно… - прошептал он. Плечи Несуна задрожали, он отвернулся от морехода и прижал кулак ко рту, чтобы подавить рыдания. - Украли… украли мои годы…
- Подумаешь, несколько лет. И может быть, это действительно попозже пройдет. Рикали, к примеру, так и думает. Ты же знаешь, в Блотене есть прекрасный целитель. Ну, тот одутловатый людоед…- Риг говорил весело, пытаясь хоть как-то отвлечь кобольда.- Угрюмый Кедар, правильно? Мы с тобой пойдем к Угрюмому, и все будет хорошо.
Он посмотрел на реку и подумал: «Если бы у меня была хоть капля здравого смысла, я бы оставил это существо здесь и давно бы уплыл».
Кобольд попытался расправить плечи.
- Это украло больше, чем несколько лет. Руки и ноги деревенеют. Мне кажется, если я сделаю хоть шаг, то переломаю их. И с глазами что-то. Все как будто расплывается.
«Во имя Хаббакука! - продолжал размышлять мореход. - Я чувствую жалость к маленькой крысе. Риг Мер-Крел, будь ты проклят! Это ты задал столько вопросов! Ты виноват в том, что произошло с кобольдом! Но это существо - вор,- заспорил он с собой,- Вор и, вероятно, убийца, который не заслуживает никакого сочувствия».
- Мы должны идти, Несун, - повторил Риг.
Плеск реки стал громче, и, взглянув на нее, мореход увидел, что вода заливает пол пещеры. Вода поднялась, поглотив большую часть воздушного кармана.
- Илбрет… - сказал кобольд через мгновение. Его голос был тихим и скрипучим. - Меня зовут Илбрет. А ты не так уж и плох. Для человека.
«Это все из-за Фионы,- подумал Риг.- Она повлияла на меня. Я стал… добрее».
- Идем, Илбрет,- громко сказал Мер-Крел и пошел вниз, пинками раскидывая камни и черепа. - Я больше не буду тебя ждать, - добавил он, но, тем не менее, ждал, что кобольд присоединится к нему. Когда этого не произошло, мореход обернулся и посмотрел назад.
Несун неподвижно лежал на полу.
12
После того как Дамон нашел узкое ответвление, которое сначала пропустил, так что пришлось возвращаться назад, он перестал шевелиться и просто поплыл по течению, не тратя лишних сил, - оно было так сильно, что само несло их по подземным коридорам. Грозный Волк старался только ровнее держать ноги и прижимать руки к телу, чтобы не удариться ненароком об острые камни. В голове стучало, легкие разрывались без воздуха, но с тех пор, как он и Рикали сделали последний вдох в пещере, залитой зеленым светом, им не попалось ни одного воздушного кармана, чтобы можно было отдышаться. Казалось, во всем мире не осталось ничего, кроме чернильной темноты и оглушительного биения крови в ушах.
Дамон чувствовал, что теряет связь с реальностью, и пытался сосредоточиться на воспоминаниях: думал о Ферил, о драконах и о той памятной ночи на плато под названием Окно к Звездам. Ногу под чешуйкой покалывало с тех самых пор, как они начали исследовать пещеру магов Ложи Черных Мантий. Когда он попросил Несуна показать, чем вызван дождь, от чешуйки начали исходить привычные волны жара и холода, пронизывающего до костей, и усиливались до тех пор, пока он не покинул пещеру. Это было единственной причиной того, что он бросил Несуна и Рига одних. Когда накатывала дикая боль, нельзя было думать ни о чем другом.
Коридор резко повернул, и Дамон ударился о стену, из которой торчали острые камни. На какое-то мгновение Грозный Волк подумал, что лучше уж утонуть здесь - боль исчезнет навсегда, и на него снизойдет благословенный покой, - но тут же сообразил, что кто-нибудь может найти труп с чешуйкой красной владычицы на гниющей ноге, и тогда все вернется на круги своя. Он почувствовал, как течение тащит его животом по камням, куда-то поднимает. Струи воды приобрели твердость увесистых кулаков, выбивая последний воздух из легких Дамона, швыряя то вниз, то вверх. Его глаза были открыты, но вокруг - только темно-серая пелена воды. Скоро из темно-серой она превратилась в светло-серую и повлекла Грозного Волка в глубину. Он проплыл мимо чего-то имеющего очень знакомые очертания, и с удивлением опознал каменный дом, колодец с крышкой и фургон. Все это омывали серые струи.
Мощное течение несло Дамона все глубже, к самому дну. Он почувствовал, что ноги уперлись во что-то, с силой оттолкнулся и ринулся вверх, вверх, борясь с гремящим потоком. Через несколько долгих мгновений его пробкой выкинуло на поверхность. Борьба с потоком отняла у Грозного Волка последние силы, боль, кругами расходящаяся от чешуйки, стала такой ужасной, что в любой момент он мог потерять сознание и снова уйти на дно. Мышцы сводило, но Дамон заставил себя медленно продвигаться к берегу, не видя перед собой ничего, кроме полосы твердой почвы и стараясь дышать размеренно. Теперь он хотел выжить.