Оставшись один, Дамон медленно пошел вниз по улице, которая вела на восток, где высокие пики Халькистовых гор исчезали в низких облаках, и, глядя в небо, подумал, что с той ночи, как Риг и Фиона нашли их лагерь, не было ни одного ясного денька.
Дойдя до приземистого здания, которое сохранилось значительно лучше, чем соседние. Грозный Волк остановился. За домом явно ухаживали, – очевидно, владелец берег его и гордился им. Дамон вошел внутрь и был встречен сузившимися от гнева глазами и рычанием. Людоед, стоявший за большим столом, заменявшим прилавок, ткнул коротким толстым пальцем в Грозного Волка, явно приказывая тому убираться. Однако Дамон покачал головой и встряхнул маленький мешочек, который висел у него на поясе, так чтобы хозяин услышал звон монет.
Палец опустился, рычание смолкло, но глаза хозяина оставались злобно прищуренными. Людоед вскинул голову и кивнул на заднюю стену, увешанную огромными мечами, секирами и другим оружием, которое было слишком велико и тяжело для человека.
– Мне нужен лук, – произнес Грозный Волк, снова позвенев мешочком.
Хозяин в ответ лишь покачал головой да пожал толстыми плечами.
Дамон тяжело вздохнул и пробормотал:
– Придется подучить язык людоедов, если я собираюсь и дальше таскаться по проклятым горам или когда-нибудь снова вернусь в эту выгребную яму.
Жестами он изобразил натянутый лук, стрелу и сам процесс стрельбы, сопровождая свои действия объяснениями на ломаном людоедском, и бился до тех пор, пока хозяин не уразумел, чего от него хотят.
Несколько минут спустя Дамон продолжил прогулку по узкой улице в компании длинного лука и колчана, до отказа набитого стрелами. После стычки с гномами в Долине Хаоса он решил, что пора обзавестись оружием, которое может поражать на расстоянии.
В следующей лавке Грозный Волк купил три бурдюка самого крепкого пива, какое только можно было приобрести в Блотене. Два из них он повесил на пояс сразу, а из третьего предварительно сделал основательный глоток.
Людоеды, попадавшиеся на пути Дамона, уступали ему дорогу. Чтобы показать, что никакого уважения к людям вообще и к Грозному Волку в частности они не испытывают, людоеды сплевывали при его приближении, рычали и морщили крючковатые бородавчатые носы, но, очевидно, было в поведении и выражении лица Дамона что-то такое, что не позволяло им напасть на него. Руку он держал на рукояти меча, и людоеды, проходя мимо и оставляя Грозного Волка за спиной, боялись оглянуться, пока не отходили, по крайней мере, на несколько ярдов.
В следующий раз Дамон остановился, когда улица закончилась тупиком и уперлась в большое здание. На нем не было крыши – только стены из камня и досок, а также прогнившая дверь, которая была чуть приоткрыта.
Грозный Волк заглянул внутрь и тут же отскочил, поскольку услышал свист клинка. Тотчас же раздался глухой стук, и огромная двуручная секира впилась в то место, где за мгновение до этого находилась голова Дамона. От косяка полетела мокрая гнилая щепа, замарав тунику Грозного Волка и заставив его громко выругаться.
Он пинком открыл дверь и, подняв меч, бросился внутрь, приготовившись защищаться, но прямо у входа натолкнулся на очень крупного людоеда. Рост существа превышал десять футов, плечи были невероятно широки, а над широким кожаным поясом нависал огромных размеров живот. Людоед снова взмахнул секирой, на его толстом лице расцвела кривая ухмылка, обнажившая желтые зубы, серо-зеленые глаза ярко сверкнули.
Дамон отпрыгнул в сторону и едва не упал в глубокую лужу – внутри здания без крыши дождь был ничуть не менее силен, чем на улице.
– Мэлдред! – воскликнул он, переступая на чуть более сухое, но не менее грязное место, – Я – друг Мэлдреда!
Людоед остановил замах. Ухмылка исчезла с лица, косматые брови приподнялись. Его руки все еще крепко сжимали секиру, но кровожадный блеск в глазах погас.
– Мэлдред… – повторил Грозный Волк, когда людоед шагнул к нему с угрожающим ворчанием, и добавил на ломаном людоедском: – Наш фургон. Мэлдред просил тебя присмотреть за нашим фургоном, который сейчас у тебя. Я пришел за ним. За нашим фургоном, понимаешь?
Людоед указал древком секиры в глубину здания, и Дамон, проследив его жест, убедился, что тот все понял правильно. Там, в глубокой тени, стоял их фургон. Грозный Волк осторожно направился туда, краем глаза следя за людоедом и держа меч наготове. Неподалеку от фургона была привязана только одна лошадь. Дамон принялся быстро запрягать ее, одновременно оглядываясь в поисках второй лошади.
– Проклятие! – выругался он тихонько, когда заметил у стены кровь, срезанную конскую гриву и часть ноги с копытом, высовывающуюся из-под груды мокрой, покрытой плесенью соломы: – Наверное, он был очень голоден… – Дамон знал, что людоед не поймет его и не ответит, – Выбрал самую большую лошадь и сожрал ее.
Людоед подошел ближе, громко шлепая по грязи. Он все еще сжимал в руках секиру, а его глаза под низко нависшими бровями бегали.
Грозный Волк тем временем проверил, все ли на месте под немного промокшей парусиной, краем глаза присматривая за людоедом.
– Жадность одолела, не так ли? Или всего лишь любопытство? – Он заметил, что мешки перекладывали, и, поскольку не мог с ходу определить, пропало ли что-нибудь, решил блефовать. Замахнувшись мечом на гиганта, Дамон приказал: – Отдай мешки. Здесь не хватает. Ты взял мешки. Отдай.
– Твак! Твак! – прорычал людоед и поднял секиру, словно защищаясь от несправедливых слов, однако в его глазах снова вспыхнула угроза. – Твак не брал у Мэлдреда!
Но Дамона не так-то легко было запугать. Внезапно он прыгнул вперед, обманным ударом распорол живот людоеда и тут же отскочил назад, увертываясь от фонтана темной крови. Людоед взвыл, выронил секиру и попытался зажать рану обеими руками, но она был слишком велика – кровь продолжала хлестать, пробиваясь меж его пальцев маленькими фонтанчиками.
Твак рухнул на колени, на его уродливом лице отразилась смесь гнева и изумления. Он глухо зарычал на Дамона и плюнул, но слюна, липкая и красная от крови, потекла по его толстой губе. Людоед попытался сказать что-то еще, но Грозный Волк помешал ему: подойдя вплотную, перерезал горло. Твак повалился ничком и больше не шевелился.
– Надеюсь, ты не был лучшим другом Мэлдреда, – задумчиво произнес Дамон, вытирая меч об одежду людоеда и вкладывая его в ножны. Потом он быстро забросал убитого соломой, стараясь не прикасаться к насекомым, которые в изобилии ползали по лошадиной ноге. После этого Грозный Волк отмыл окровавленные руки под струями дождя и осмотрелся более внимательно.
По одной стене здания карабкались вьющиеся растения. Достаточно высокие, они почти достигали того места, где должна была находиться крыша. Неподалеку висел огромный гамак, прикрепленный к столбам, которые некогда поддерживали кровлю. Рядом стояло множество маленьких бочонков и заплечных мешков, очевидно имущество людоеда.
Дамон скинул недавно купленную тунику, щедро забрызганную грязью и кровью, и спрятал ее за ползучими растениями. Порывшись в фургоне под мешками с драгоценными кристаллами, он вытащил прекрасную рубашку, которую выбрал среди вещей ограбленных торговцев и припрятал, чтобы ее не пустили на бинты для Мэлдреда. Рубаха была черной и куда лучше гармонировала с его бежевыми штанами и замшевым жилетом. Переодевшись, Грозный Волк не без удовольствия полюбовался своим отражением, склонившись над лужей, которая натекла возле гамака людоеда.
Затем он перерыл имущество людоеда, но нашел только маленький мешочек с драгоценными камнями. Можно было предположить, что тот украл мешочек, но, скорее всего, он был платой за то, что Твак позволил оставить фургон в своем доме. Мешочек Дамон бросил к остальным и продолжал свои изыскания. Их результатом были: мешочек стальных монет, кинжал с рукоятью из слоновой кости и засохшие объедки, от которых исходил настолько гнилостный запах, что Грозный Волк чихнул. Были там еще обрывки ткани и обломки невесть чего, а еще маленькая сломанная русалка из нефрита и бронзовый браслет, который был настолько грязным, что пришлось прополоскать его в луже возле гамака.