— Потому что ты все уже решил? Да? — подхожу к нему как можно ближе. — За всех нас? Ведь так ты всегда делаешь! А как же все, что у нас с тобой было? Как же любовь? Ведь нельзя вот так просто взять и разлюбить? Разве я дала тебе повод взглянуть на меня иначе? Ведь ты обещал, что никогда ни на кого другого даже не посмотришь, — чувствую, что слезы вновь готовы пролиться по моим щекам. — За что? Что я такого сделала, Андрей?
Мой вопрос остается без ответа. Я стираю с лица соленые капли, а Андрей, неотрывно следя за моими действиями, спустя пару минут после воцарившегося между нами безмолвия, выходит из спальни, наверняка, решив провести остаток ночи в своем кабинете. На часах без пятнадцати пять, и меня нещадно клонит в сон, веки словно налиты свинцом после стольких часов нескончаемого плача, а голова совершенно не хочет думать. Я едва касаюсь подушки, мгновенно засыпая, так и не успев поразмыслить над тем, как спасти свой брак. Да и нужно ли это делать?
— Ну и кто она? — отпивая вино из бокала, интересуется Ира, даже не пытаясь скрывать своего негодования.
— Не знаю, я его об этом не спрашивала, — как-то горько усмехаюсь я, не сводя глаз с ярких оранжевых прихваток, развешанных над газовой плитой.
— Как это не спрашивала? А о чем же тогда вы говорили? О погоде? — удивляется подруга, звонко ставя фужер на стеклянный стол.
— Да мы толком и не говорили. Я плакала, он умирал от стыда. Знаешь ли, довольно сложно сориентироваться, какие вопросы задать, когда на тебя обрушивается подобное известие, — отвечаю я. За эти минувшие три невообразимо долгие дня, мы так и не нашли в себе сил продолжить выяснять наши с ним отношения. На следующее утро я застала его за игрой с сыном в его комнате. Не решаясь вмешиваться в их идиллию, я неслышно прикрыла за собой дверь, и все утро просидела в любимом кресле в гостиной. Когда Семка ворвался, как ураган, сообщая, что хочет пообедать блинами, из прихожей донесся еле слышный щелчок, известивший меня о том, что Андрей отправился на работу. Или к ней… От чего мне захотелось завыть во все горло, но вместо этого, я улыбнулась ребенку и отправилась на кухню, удовлетворять его кулинарные фантазии. Так в нашей квартире установилось негласное правило: мы делали все, чтобы не попадаться друг другу на глаза, давая каждому время что-то для себя решить. Теперь, когда эффект от приобретенного знания, что вот уже столько месяцев я делю своего мужа с другой немного ослаб, на поверхность вылилось еще более горькое понимание, что меня незаслуженно предали, обвели вокруг пальца, наплевав на мои чувства. Все это время, я целовала его, делила с ним нашу постель, даже не подозревая, что опоздал он вовсе не из-за бумажной волокиты, а из-за какой-то шикарной блондинки (я почему-то твердо решила, что она непременно должна быть светленькой). От этого становилось хуже, ведь помимо его желания разорвать наши отношения, мне предстоит свыкнуться с мыслью, что я с некоторых пор не любима и совсем не желанна.
— И что ты будешь делать? Простишь?
— А ты думаешь, ему это нужно? Он все решил, я знаю его, решения не поменяет. Так что наш разъезд и маячащий на горизонте развод лишь вопрос времени. Чем раньше мы мирно все обсудим, тем быстрее запустим этот механизм. — вздыхаю я, уже не находя в себе сил даже на слезы. Внутри словно все выжжено, словно сердце мое остановилось, в тот миг, когда вскрылись все карты.
— А ты? Чего ты хочешь? Развод — это то, что тебе сейчас нужно? — Ира внимательно вглядывается в выражение моих глаз и еле заметно кивает. — Неужели, ты смогла бы забыть?
— Смогла бы. Пусть и с трудом, но приложила бы все свои силы. Я ведь люблю его, Ир. Головой понимаю, что должна ненавидеть, а ничего с собой сделать не могу, — чувствуя приторную сладость напитка, морщусь, делая глоток. — Хоть и болит все внутри, ноет… А, как подумаю, что уйдет, жить не хочется.
Подруга привлекает меня к себе, заключая в утешительных объятиях, а я ловлю себя на мысли, что от того, что я кому-то озвучила все, что меня тревожит, легче совсем не становиться…