Я устраиваюсь в своем любимом кресле, вновь взяв в руки бежевый семейный альбом. Вот он улыбается мне, держа на руках Семена, вот я закрываю руками лицо, глупо смеясь над его попыткой заснять меня, вот мы втроем, довольно хохочем, крепко обнимая друг друга. И пусть, мои щеки сейчас блестят от стекающих слез, я знаю, что когда-то была счастливой. Была любимой и единственной. Я всецело ему принадлежала, зная, что огонь его карих глаз говорит куда красноречивее слов…
Семь лет спустя.
Я оглядываю помещение взглядом, испытывая уже привычный трепет и возбуждение, которое охватывает меня всякий раз, стоит лишь переступить порог моего небольшого магазина, где на стройных рядах полок, выкрашенных в цвет слоновой кости, красуются созданные мною игрушки. Это мое небольшое детище, напоминающее мне о том, что я все же сумела подняться и найти в себе силы на то, чтобы собрать свою разрушенную жизнь по кусочкам. Я в сотый раз ловлю себя на мысли, что мне стало легче дышать, что сердце больше не ноет и не разрывает мою душу от тягостного осознания, что кто-то вмешался в судьбу, растоптав все то светлое, что я годами выстраивала, кирпич за кирпичиком, создавая семью с человеком, когда-то значившим для меня все.
— Мы тебя уже заждались, — слышу смеющийся голос супруга, на заднем фоне которого отчетливо различаю несвязное бормотание Софийки.
— Я уже закрываюсь. Выйду через минуту, — нажимая отбой и укладывая телефон в сумку, накидываю пальто на свои плечи, и как можно быстрее заканчиваю свои дела.
На дворе конец сентября, зеленные листья сменили свой окрас, усеяв асфальт разноцветным пестрым ковром, и я на долю секунду поднимаю голову в верх, любуясь синевой небес. Я не могу сдержать улыбки, услышав клаксон автомобиля, и радостно машу Сереже, который в нетерпении постукивает по рулю, то и дело отворачиваясь от созерцания прохожих, чтобы поправить курточку на нашей полуторогодовалой дочке. Торопливо семеня ногами по тротуару, я уже собираюсь перейти через дорогу, когда слышу до боли знакомый голос за своей спиной, и замираю у бордюра:
— Маша, — окликает меня мужчина, когда-то являющий собой центр моей вселенной. Я резко оборачиваю голову, чувствуя небольшой укол в районе груди, вызванный нахлынувшими на меня воспоминаниями. Он стоит у дверей моего магазинчика, засунув свои руки в карманы джинс, что безмерно меня удивляет, если учесть, что в нашем совместном прошлом он отдавал предпочтение деловым костюмам. По моему телу не пробегают мурашки, сердце не ускоряет свой ритм, а в голове набатом бьет только одна мысль «Господи, что же с тобой стало?». В Андрее теперь не узнать того лощенного бизнесмена, с которым когда-то я делила постель, растила с ним сына, и с волнением и нетерпением ожидала его возвращения к ужину. Передо мной сейчас стоит, так неуверенно опустив голову и не решаясь заглянуть в глаза, утомленный и какой-то бесцветный человек…
— Привет, — выдает он осевшим голосом, цепляясь взглядом за носочки моих ботильонов.
— Здравствуй, Андрей, — слова даются мне легко, и я лишь сильнее выпрямляю спину, размышляя над тем, как же все переменчиво. Когда-то, вот так же мы стояли друг напротив друга, с той лишь разницей, что я душила в себе непрошенные слезы, наблюдая за его неторопливым побегом из нашего семейного гнездышка.
— Как ты? — спрашиваю я, хоть и заранее знаю ответ. Анна Федоровна все эти годы лелеяла в себе надежду, что мы еще сможем сойтись, словно когда-то я вдруг проснусь по утру и найду в себе силы закрыть глаза на самое большое предательство, с которым мне когда-либо приходилось столкнуться. Нет, не думайте, со временем я все же сумела принять и простить его выбор, но не стану лукавить, что не испытала восторг, когда пару месяцев назад свекровь сообщила мне о разрыве между ее драгоценным сыном и обольстившей его художницей.
— Нормально, работаю… А ты? — в первые за столько лет заглядывая в мои глаза, интересуется Андрей.
— Все замечательно, как видишь тоже тружусь, — кивнув головой на висящую над ним вывеску, отзываюсь я, не в силах сдержать улыбки, от нахлынувшей гордости за то, что сумела реализоваться. Медведев сильнее вжимает голову в плечи, словно озябнув на осеннем ветру и долго над чем-то раздумывает. Он постарел, взгляд стал каким-то потухшим и словно бесцветным. Он все еще владелец своей империи, состоятельный мужчина, преумножающий свои миллионы, но не сейчас, не стоя на этом асфальте перед женщиной, от которой когда-то сумел отказаться. Улицу вновь прорезает сигнал автомобиля, и я спешу закончить наш неловкий разговор.