Речь G была коварной. Чайный святой говорил по своему обыкновению менторским тоном, серьезно, сухо. N постепенно понял хитрость G, который специально абстрактными фразами изложил излишне резко взгляды A таким образом, чтобы Политический Секретариат имел возможность себя защитить. Чистку, которой все так боялись, Чайный святой изобразил, как необходимый процесс, который уже начался. Изобразив падение старой гвардии, все показательные процессы, унижения, казни как политически оправданные меры, он оправдал также и предстоящую чистку. Но вместе с тем предоставил решать вопрос о проведении чистки (если она неизбежна) самим ее возможным жертвам, что было чрезвычайно опасно для A.
Взглянув на A, N понял: A заметил ловушку, которую подготовил ему G. Но прежде чем A успел что-либо предпринять, случилось невероятное. Министр образования M, сидевшая рядом с государственным президентом K, подскочила и закричала, что маршал K свинья. Вдруг N почувствовал, что у него под ногами лужа. Слава государства, старый и больной, помочился. Одутловатый Джингисхан стал агрессивным, назвал M чопорной козой, закричал, что он не идиот, чтобы выйти помочиться, он не хочет, чтобы его арестовали, он вообще больше никогда не выйдет из этого помещения, он старый революционер, он боролся за революцию и Партию и победил, его сын погиб в гражданскую войну, его зять и все его старые друзья были преданы и уничтожены A, а они, как и он сам, были честными и убежденными революционерами. Поэтому он будет мочиться когда и где захочет.
Неистовая реакция A, которая последовала за этим неприятным и гротескным событием, удивила N своей бессмысленностью. Казалось, гнев A направлен не на кого-то конкретно, а на всех вообще, на первого попавшегося. Его бешеные нападки самым непонятным образом были направлены не на