Нас забирают в хижину, что стоит на окраине, и я несказанно рада, что здесь не так жарко. Но моя радость быстро улетучивается, когда с меня грубо стягивают паллий. Я оборачиваюсь на виновника, но ей оказывается женщина, высокая, красивая. Воинственная, она смотрит на моё платье. Потом говорит:
— Ты не Монахиня, — как-будто я и без неё не знала, но как она-то догадалась, хочу спросить, когда заходят двое всадников и заносят Демиена, грубо сталкивают на земляной пол, я пытаюсь поддержать его, но мне не удаётся и мы вместе сваливаемся, встаю под их насмешливыми взглядами, главный всадник тоже здесь, он пугает меня, хотя не знаю, чем именно, я же даже не знаю, что там под слоями материи. Пытаюсь сесть и помочь другу, только сейчас замечаю, что он без рясы, вот как они догадались что мы не те, кем прикидывались.
— Итак, — опять она говорит, похоже она их королева, — вы не монахи, хотя для нас это и так не имеет значения. Мы вас купили, теперь вы принадлежите нам.
— Это абсурд, время рабов давно позади. Вы не имеете права! — я возмущаюсь, одновременно пытаясь привести Демиена в чувство, но мне не удаётся. Теперь мне чертовски страшно. — Ему, нужна помощь, пожалуйста, — они не могут не помочь. Не могут же?
— Кто он, твой парень? — почему-то мне хочется сказать да, а, может, для них есть понятие как семейная ценность, я встаю, чтобы посмотреть ей в глаз.
— Мой жених, — я только успеваю докончить фразу, когда получаю звонкую пощечину, которая валит меня с ног. И, подняв голову, понимаю, что получила от главного всадника. Сука, значит можешь бить тех, кто слабее, тебе бы Генерала моего сюда. Мысль причиняет куда большую боль чем удар. Должно быть нельзя было смотреть в глаза «королеве», но я так зла на этого урода, что мой взгляд несомненно его убивает. И убил бы, если был материален. Он смотрит на меня, то есть мне так кажется, ведь я не вижу глаз, зато чувствую ожоги. Потом уходит.
Демиена забирают, как мне сказала королева, к врачу, то есть шаманке, я же должна отработать его лечение. Пока идём по узким улочкам среди глиняных домиков, думаю: интересно, дадут мне зерно молоть или коров доить? Но когда заходим в домик с ванной по средине наполненный водой, мне становится всё равно, хочу лечь и утонуть в этой блаженной неге по названию вода.
— Можно, я хотя бы коснусь пальцами? — спрашиваю мою проводницу, за дверью охрана и если я без спроса кинусь к воде, то не успею даже притронутся, как они меня поймают.
— Конечно, — говорит она.
— Спасибо, — я сажусь на колени и касаюсь поверхности. Но девушка похоже думает, что с меня хватит и говорит:
— Вы можете искупаться, для этого мы здесь, а это вам, — она указывает на платье, что лежит на небольшом столике. Когда закончите, охрана вас проведёт куда надо, — я стою, в шоке даже благодарить не успеваю, когда она уходит.
Лежу я в воде кажется два часа, а то и больше. Кажется, если я не выйду, то за мной точно армию пошлют. Нельзя пренебрегать столь щедрым великодушием. Надеваю платье на голое тело, пока стираю трусики и натягиваю на себя мокрыми, ничего, как только выйду -высохнут. Но нет, блядь. Стоит мне выйти, как я понимаю, что сейчас заморожусь нахрен, на улице ночь, очень холодная, мать её, ночь. Вот сколько я провалялась в ванной. Иду за охранниками молча. Изредка стуча зубами. Они останавливаются перед большой дверью, и делают мне жест зайти. Я даже рада, наконец согреюсь. Захожу в комнату и замираю. Здесь красиво, в центре на большом ковре стоит кровать с балдахином. Стены разукрашены мозаикой, и бордовые занавески переливаются под светом факелов. Чертова сказка.
Но сказка заканчивается, и захлопнувшаяся за мной дверь возвращает меня в реальность. Прежде чем повернутся я спиной чувствую взгляд. И действительно оборачиваясь вижу главного всадника. Он переоделся, теперь он во всём чёрном, и головной убор тоже. И только сейчас до меня доходит, вот о какой роботе шла речь. Ну нет, ублажать его я точно не собираюсь. Делаю шаг назад и говорю:
— Даже не думайте. Я вам не рабыня какая-то и точно не наложница, — он молчит, и, подойдя в два шага хватает меня, грубо прижимая к себе. Пытаюсь оттолкнуть, но ничего не выходит, он неприступен как скала. Чёртова гора мышц, вот что находится под одеждой. Я продолжаю попытки, когда он начинает грубо касаться моего тела, его руки оказываются везде на мне, проводятся по спине, сжимают ягодицы, бедра. Так умело и нетерпеливо, и моё тело снова отвечает ему. Пока мои руки на его груди пытаются оттолкнуть, с моих губ срывается довольный стон, по спине бегут мурашки, а в низу живота начинается пожар. И мне становится стыдно, и обидно. Как я могу? Почему моё тело так желает эти прикосновения, которые словно знают, как свести меня с ума.
— Не надо. Не смейте меня трогать! — я ни то шепчу, ни то кричу. — Не хочу этого! — он молчит, продолжает свои изощренные пытки. Я понимаю, что сдвинуть с места его не смогу, но что-нибудь предпринять я должна, пока окончательно не унизилась. Кое-как освобождаю руку, прижатую нашими телами, и хватаю его за головной убор, если меня изнасилуют, хотя бы буду знать, кому член отрезать. Но ничего не выходит, он рычит, и резко хватает мою руку, заламывает мне за спину, как и вторую, затем кидает на кровать лицом вниз, я не успеваю даже дерутся, когда оказываюсь прижата его весом. Теперь у меня точно нет шансов. Ему даже руки мои не надо держать, в таком положении я могу разве что простыни порвать.
— Не надо, пожалуйста, — я готова умолять, если это предотвратит насилие. Слышу звук падающей ткани, он снял головной убор и верх одежды, могу судить по тому, как они упали на постель. И снова его руки вернулись ко мне. Он медленно начал приподнимать полы платья, при этом лаская мне бедра. Затем, дойдя до попы, он просто разрывает платье на две части, делая то же самое с тонкими лямками, он вытягивает из-под меня испорченную одежду. Затем его руки снова возвращаются к моему тело. Его движения снова становятся грубыми, его руки снова везде на мне, то он сжимает попу, то бедра, то ласкает спину, проводит по рукам, и с каждым его движением я становлюсь мокрой. И он понимает это по реакции моего предательского тела.
— Ненавижу! — кричу, не уверена: его или себя, он ложится на меня, упираясь на локоть и я чувствую попой его стояк, его горячую, твёрдую плоть. Противно, мне должно быть противно. Он просовывает руку под меня и спускается к промежности, когда его пальцы дотрагиваются до клитора, я снова кричу, к моему разочарованию не от отвращения. — Нет, прошу, умоляю! — снова тишина, ответом являются его два пальца, что входят в мою мокрую дырочку, сводя меня с ума. — Ненавижу, — шепчу. — Я ненавижу тебя, урод! — он медленно трахает меня пальцами, пока его член теряется об мою попу. И я говорю то, что не думала когда-нибудь сказать:
— Эрик, — всадник на секунду замирает, — его я хочу, а не тебя! — похоже моё отчаянное признание скорее себе, чем ему, делает ситуацию ещё хуже. Он приподнимает мне попу, не вынимая пальцы, и я чувствую его головку у моего входа. Неужели это случается со мной? Я пытаюсь сопротивляться как могу, кусаю его руку у моего лица, извиваюсь, пытаясь высвободится, он переворачивает меня на спину и с силой сжимает мои руки над головой одной своей, другой он пытается остановить мои мотания головой, и когда он начинает входить, слышу его голос.
— Рия, это я, Эрик. Расслабься, детка. Блядь. Рия! — я отчаянно пытаюсь понять в чем дело, пока моё тело взрывается от мощного оргазма, мой разум держится за голос, за любимый образ, кажется, я с ума сошла. Плевать. И когда ко мне возвращается голос, я шепчу:
— Эрик. Я люблю тебя, — открываю глаза, понимаю, что на меня смотрит Генерал, но не понимаю, жива ли я. Ведь этого не может быть в реальности. А вдруг это магия?
— Что ты, чёрт возьми, сделал со мной?