Я шагаю к своему дому по мостовой, в голове бардак. Снова и снова перекручиваю в мыслях события сегодняшнего дня, в частности последнего часа. Мало того, что я потеряла двух своих лучших информаторов, так ещё и взяла на себя ликвидацию следов их существования, а точнее, убийство их полутора годовалого ребёнка, о существовании которого я по не ясным причинам не знала.
Никогда не забуду его испытывающий и первобытный взгляд, когда я сказала, что закончу начатое. У меня просто не было другого выбора: или я, или кто-то другой, но хотя бы я получила шанс спасти малыша, правда, ещё не знаю, смогу ли осуществить задуманное. И когда предлагала похоронить его заживо, сердце билось так бешено от мысли, что генерал меня вот-вот раскусит. Я боялась, что оно сейчас и вовсе выскочит из груди. Это причиняло дискомфорт, да к черту, это причиняло боль.
Стою перед зеркалом, предчувствие ужасное, хотя куда уж хуже. Застегиваю пряжку ремня, заправляю блузку за пояс. Надо срочно добыть препарат для искусственной комы. Звоню Би, она гениальна. Она может создать все из ничего. Моя старая знакомая — однажды мне довелось сделать ей одолжение, когда мы были ещё девчонками, точнее, я свела её с моим старшим братом.
После седьмого гудка трубку все же снимают. Говорю, что мне нужно и, получив ответ, бегу в спальню, там аптечка, нахожу те ампулы, что назвала Би, надо их замешать. Руки дрожат, блин, лишь бы не напутать дозировку.
— Нет, всё получится, — говорю себе, — должно получится! Боже, помоги.
Подъезжаю по назначенному адресу, его шавки уже на месте. Два офицера, один низковат с телосложением бодибилдера и физиономией, напоминающей морду гиены, другой же, напротив, высокий и худощавый с огромными руками, его лицо напоминает мне петуха.
— Ну что, парни, — говорю бесстрастным голосом, — спасибо за доставку посылки, — киваю в сторону заднего сидения их джипа. — Дальше я сама.
— Вообще-то, у нас приказ сопровождать вас, — говорит гиена.
— Да, мы вскопаем, — улыбается петух, — нам не привыкать! — добавляет самодовольным видом.
У меня возникает непреодолимое желание пристрелить их и я искренне надеюсь, что такой шанс мне ещё представится. Я уже понимаю, что до места ликвидации поеду на своей машине, а значит, шансы ввести препарат малышу становятся ничтожно малы. Хотя пока они будут копать, у меня будет шанс. Один единственный.
Это не то чтобы кладбище, а, скорее всего, братская могила, затерянная в лесной глуши. Нам понадобилось минут двадцать, чтобы доехать сюда. Я специально отстою от них, чтобы выиграть время. Подъезжая, глушу мотор и подхожу к их машине, они уже копают в паре метров от дороги, если эту тропу можно таковой назвать, и о чём-то громко спорят, не отвлекаясь на мой приезд.
Свечу не большим фонариком на заднее сидение и сердце сдавливают страх и боль. Он спит. Такой маленький, беззащитный. Небрежно завернутый в серое одеяло. Если у меня ничего не выйдет, то вряд ли я смогу жить с этим. Боже, помоги же мне.
Давай, детка, это твой шанс, говорю себе и дергаю за ручку двери, молясь, чтобы она оказалась открыта и вуаля, она открыта. Наклоняюсь и, притянув его на край сидения, беру на руки. Снимаю защитный колпачек с иглы шприца и колю ему в ножку через одеяло. Он начинает кричать, ну ещё бы, чего же я ожидала.
— Какого чёрта? — шипит «гиена», уставившись на меня.
— А чего ты ожидал? Он же ребёнок, а дети плачут, — отвечаю зло.
— Так заткни его, или, может, вообще пристрелить? — предлагает «петух». От его слов становиться ещё хреновее на душе, да я скорее вас, идиотов пристрелю, и нахрен всё пошлю. Вот только не уверенна, что смогу спрятать малыша от вездесущего ока Генерала, не говоря уже о самой себе. Почему-то я уверена, что он сможет и из-под земли достать кого угодно.
— Велено похоронить заживо, приказы Генерала не обсуждаются, — говорю, замечая как малыш расслабляется в моих руках и постепенно умолкает. Я вся дрожу, может я его убила?
— Готово, давай его сюда. Дождь начинается, — а я ведь и не заметила.
— Я сама положу, если так боитесь намокнуть, я в состоянии и закопать, можете уехать, — они переглядываются, и я почти уверенна, что согласятся, но нет, мне по-прежнему не везёт.
Склоняюсь и кладу его в небольшое углубление, предварительно притягивая под него землю на сколько это возможно, затем накрываю уголком одеяла его личико и молюсь.
Начинают закапывать, от небрежности их движений становится все страшнее на душе. Как только земля попадает на его головку начинаю обратный отсчёт. У меня не больше десяти минут. Отхожу к свой машине, сажусь за руль и жду. Три минуты. Это заняло у них три чертовых минуты.
Закончив, они направляются к машине, садятся, и я жду звука их мотора, но нет, высокий вылезает из своего места и направляется ко мне. Блядь, чего же тебе надо сука. Опускаю окно и, выглядывая, с улыбкой спрашиваю: — Что-то случилось?
— Мы тут решили с Крисом выпить, так сказать отпраздновать, можешь присоединится.
— О, спасибо, но у меня планы, может завтра? — четыре минуты.
— Ловлю на слове! — говорит он, еще раз улыбаюсь, завожу мотор.
— Я за вами, боюсь мне не выбраться самой, слишком уж запутанные повороты. Вы не против? — он кивает и отходит.
Доехав за ними до конца сложных поворотов и оставив только большие, мигаю им дальним светом, давая понять, что дальше я сама. Восемь минут. Как только свет их фар скрывается за очередной скалой, разворачиваю машину и давлю на газ, рискуя слететь со скользкой дороги из-за все набирающей силы дождя. Десять минут. Я на месте. Буквально вылетаю с машины, добегаю до места, падаю на колени и начинаю копать. Уже мокрая земля забивается под ногти, причиняя боль, пальто стесняет движения, но нет времени его снимать, сердце бешено бьётся, я задыхаюсь. И вот мои пальцы нащупывают материал, ещё пара движений, и он у меня на руках. Он совершенно не двигается и холодный, пытаюсь послушать сердце, но из-за дождя или шума в ушах ничего не слышу. Делаю искусственное дыхание, чередуя с массажем сердца. Но, кажется, уже поздно.
— Дыши, дыши, дыши! — ору во всю сквозь слёзы, — пожалуйста дыши!
Но кроме дождя ничего. Обнимаю маленькое тельце, прижимаю к груди и рыдаю. Я на столько разбита, что не сразу замечаю лёгкое движение маленького тельца прижатого ко мне. Он открывает глазки и начинает плакать, совсем тихо. В этот момент вспоминаю слова моей старой подруги, которая говорила про сына: «когда он заплакал, мир остановился и я увидела чудо сотворенное мной». Я, конечно, не рожала его, но чувства были схожи. Встаю с колен, крепко прижимая и целуя малыша. «Всё получилось» — шепчу себе под нос направляясь к машине и…
Замираю как вскопанная, потому что прямо передо мною, облокотившись об мою машину стоит он. Генерал.