Вот сволочь! Еще и издевается! Гадский, самолюбивый подонок. Эгоистичный, беспринципный, прыщавый сопляк!.. А ведь и вправду. Данил так и остался высоким стройным юношей, только мускулатура стала еще менее внушительная... и какая-то бледность нездоровая на лице. А у меня и плечи в полтора раза шире и мышцы под кожей бугрятся... О Господи, спаси и сохрани... Не корысти или злого умысла ради, а поучения для. Дай мне сил и терпения вразумить дитя твое неразумное... Сейчас только улыбку ему поправлю... кулаком.
Кидаюсь на Данила стремительно, быстро, напористо. Кулаком в скулу, потом под дых...
Как оказался на полу — не заметил. Только когда вместо его лица кулак бьется в стену, а в бок упирается твердое.
-Аууууйййййй!
Больно-то как! Какой урод стены такие твердые делает. Из глаз летят искры вперемешку со слезами. Кулак разрывает, перемалывает тупыми челюстями, выворачивает. Завывая, катаюсь по полу, прижимаю ушибленный кулак. Сволочь, сволочь, гад! Скотина...
-Ты вслух ругайся, - дружески предлагают откуда-то сверху. - Легче станет.
-Иди в задницу, козел!!!
-Вот, уже лучше! - уважительно замечает Данил. - А то строишь из себя невесть какого херувима. Блюститель морали, блин...
-Скотина! Гад! Подонок!!!
-Да ты не кричи так. Народ внизу перепугаешь, тут, все-таки, бар, как-никак.
-Бесчувственный урод! Мразь вонючая!..
От таких слов я сам затыкаюсь. Расширенными от ужаса глазами смотрю на напарника. Тело инстинктивно сжимается, в грудь заползает липкий холодный страх. Противные лапы сжимают сердце, легкие. Горло перехватывает, по спине — холодный пот.
-Да не жмись ты так!
На Данила ругань не произвела ни малейшего впечатления. Даже выражения лица не изменил.
-Все равно мне на твою ругань, не впечатляет. На любой тусовке нынешней и похлеще завороты бывают. А это так... прошлый век... даже позапрошлый, если не раньше.
Страх чуть отпускает. Тело, понимая, что сейчас бить не будут, распускает сведенные судорогой мышцы. Сердце начинает гонять кровь, возобновляет дыхание. Все это время я словно и не здесь был. Как будто видел со стороны, как жалкое существо корчится на грязном полу, сучит конечностями, едва не скулит.
-Вставай давай, боевик, - протягивая руку, предлагает напарник. - Работать надо.
Хватаюсь за руку. Пальцы дрожат, но давешний страх больше не возвращается. Кажется это адреналин и нервное. Нормальная защитная реакция для живого организма.
-Что это было? - голос вырывается из глотки хриплый, сбивчивый.
-Страх это... обычное дело. Инстинкт, от предков человеческих доставшийся. Помогает выживать и сохранять здоровье и целостность организма в жестоком материальном мире. Забыл что ли уже? Хотя, видал я чудиков, которые и при жизни ничего не боялись. Правда и жизнь у них длиной не изобиловала. Ничего, пообвыкнешься быстро, тело слушать научишься, вспомнишь, как с этакой обузой жить. А то привыкли, - рассуждения Данила как-то незаметно превращаются в заурядное старческое брюзжание. - Летают под облаками, крылами машут, души человеческие спасают. А от человека, как звезды — хрен дотянешься. Потому черти и теснят по всем фронтам, что к человеку стремятся, а не к себе за уши тянут.
Бар встречает полумраком. Душный, накуренный воздух тяжело давит, щиплет глаза. В баре всего человек семь. Молча пьют, курят. По телевизору в углу какое-то мельтешение цветных пятен. Как я от всего этого отвык... Тяжесть собственных мышц, неудобная обувь, одежда, мебель, что норовит залезть под ноги. Спертый грязный воздух. Веки, которыми нужно моргать...
Люди. Нет, от людей я, конечно, не отвык... Но теперь они перестали быть чем-то эфемерным... целью. Можно коснуться, ощутить тепло, поговорить...
-Эй ты, - раздается сзади. - Пижон, нука стой, я те ща рожу начищу!
Поговорить хотел?.. Ну изволь.
Данил, как ни в чем не бывало, идет впереди. По сторонам не смотрит, держится уверенно, устремленно. Вроде бы и не торопится, но со стороны кажется, что едва не пробегает комнату. На таких внимания не обращают, обычно. На серость вообще редко обращают внимание. Другое дело я... Отрастил горы мускулов, осанку исправил, к тому же волосы, хоть я сейчас и человек, едва ли не светятся чистотой. Черты лица без изъянов, а одежда сидит красиво, модно.
-Стой, сволочь, говорю, - вновь раздается пьяное. - Ты че, не понял!?
Что-то неуловимо меняется. Я не успеваю понять, как меня пригибает непонятной силой, руку дергает, в ладонь врезается прохладное округлое. Только потом понимаю, что это инстинкты согнули тело, уклоняясь от летящей бутылки. Еще секунду недоуменно смотрю на ладонь. Зеленое матовое стекло лежит в руке удобно, будто тут и выдули. На дне еще плещется неведомая жидкость. Вздыхаю, оборачиваюсь. Мужчина, что до этого пьяно вопил, смирно присаживается на место, смотрит на меня круглыми глазами. Спокойно подхожу, аккуратно ставлю тару на стол.