-Это, кажется, ваше, - добродушно говорю. - Не разбрасывайте, пожалуйста, мусор.
Зря я, наверное... Как-то у нас неприязненно к поучениям относятся... Так неприязненно, что просто ужас. Мутноватые от страха глаза мужичка мигом очищаются, наполняются священной яростью. Только что опустившийся на стол сосуд мигом оказывается в его руке, взлетает. Мужчина бьет со всей дури, что-то неразборчиво вопя. Перехватываю руку, отступаю, поворачиваюсь, тяну вниз и вперед. Время многократно замедляется. А в следующий миг, словно спущенная пружина, распрямляется с ускорением. Из-за плеча вылетает тело, врезается в ближайший столик, с хрустом ломает. Обломки разлетаются во все стороны. Тело мужчины бьется о пол. Доносится болезненный всхлип, кажется, даже хруст.
-Кончай буянить! - слышится строгое от двери. - Ишь, злодей. Чего обижаешь сирых да убогих? Пойдем уже, не время развлекаться!
Выгибая бровь, поворачиваю голову. В дверях, нахмурившись, стоит Данил. Перехватив мой взгляд, напарник нервно дергает рукой, подзывая к себе. На щуплом юношеском теле костюм сидит мешковато, скрадывает. Оттого кажется, что Данил и вовсе скелет. Тонкие длинные пальцы с ухоженными ногтями, красивые ботинки, дорогой, хоть и не по фигуре, костюм. Интересно, за кого его принимают? Мальчик-мажор, привыкший жить на родительские деньги... не умеющий ни работать, ни постоять за себя... Содрогаюсь, вспоминая как эти тонкие пальцы запросто уложили меня наверху.
Я уже и забыл, что это за удовольствие — идти в людском потоке, спешащем непойми куда, по непонятно каким делам. Людской поток вещь столь же странная, сколь и интересная. Подчиняется своим, особым законам и движется, словно единое целое... Но в то же время — это огромная толпа разобщенных людей. Не удивительно, что в часы пик по улицам разлито стойкое эфирное марево гнева и раздражения. Если смотреть сверху, откуда-нибудь с седьмого этажа, когда отдельные люди еще различимы, но общий поток уже кажется странной рекой... потоком крови в сосуде. Серость асфальта, периодически мелькающая между фигур, вместо красноты крови. Усталые, утомленные однообразием граждане, вместо эритроцитов. Маленькие дети, суетливо носящиеся или сонно бредущие, вместо тромбоцитов. И деловые, зачастую молодые, люди, вечно спешащие, движущиеся в густом потоке в несколько раз быстрее остальных, вместо лейкоцитов... Если продолжать ассоциацию — город становится огромным переплетением кровеносных сосудов. Заводы-мышцы, улицы-сосуды, телефонные линии вместо передающих нейронов, множество рецепторов... Огромный организм... чрезвычайно узкоспециализированный, но до умопомрачения разнообразный в своих функциях. Да и социальная мобильность - изобретение самого человечества - позволяет быстро перестраивать существующие «клетки», заполняя пробелы, а не дожидаться, пока вырастут новые.
Усмешка трогает губы. Как не кричат человеки, о гениальности природы, которую ни за что не переплюнуть хлипкому разуму, но многие вещи созданы именно человеком, природа до такого просто не додумалась. Социальная мобильность, опыт предков вместо индивидуального граблехождения, да и простое применение подручных средств — личная заслуга кого-то из предков... глупо думать, что ему нашептала природа. Человечество растет и развивается уже многие века, ему есть чего стыдиться, но и поводов для гордости тоже хватает. Никогда не понимал самоуничижения перед природой, предками... иноплеменниками. Да какая разница, всегда найдутся люди, которые свято верят, что «раньше было лучше» или «природа никогда не ошибается»... Они уже множество доводов придумали и лживых лозунгов... Очень удобно винить во всех ошибках человека. Тем более что опосредованно человечество влияет на весь мир. Правда никто, почему-то, не вспоминает, что так же и любое сообщество существ... даже каждое существо в отдельности влияет на все вокруг.
-Куда мы идем-то? – хмуро вопрошаю у спины Данила.
-Чего ты такой нетерпеливый? Все сам увидишь, наслаждайся прогулкой… - слышится в ответ хмурое.