По отъезде Вигилы мы пробыли на месте один день; а в следующий пустились в путь за Аттилою далее к северу. До некоторого места мы продолжат ехать одною с ним дорогою; потом поворотили по другой, как велели нам скифы, наши проводники; потому что Аттила хотел поехать в одно селение, в котором намеревался сочетаться браком с дочерью Эскамою. Аттила имел много жён, но хотел жениться и на этой особе, согласно с законом скифским.
Мы шли далее дорогою гладкою, пролегавшею по равнине, и дошли до рек судоходных, из коих самые большие после Истра суть: Дрикон, Тига и Тифиса. Мы переправились через эти реки на однодерёвках, употребляемых береговыми жителями тех рек. Другие реки мы переезжали на плотах, которые варвары возят на телегах, по той причине, что те места покрываются водою. В селениях отпускали нам в пищу — вместо пшеницы — просо, вместо вина так называемый у туземцев медос. Следующие за нами служители получали просо и добываемое из ячменя питьё, которое варвары называют камос. Прошед много дороги, раскинули мы под вечер свою палатку близ озера, имеющего годную к питью воду, употребляемую жителями ближнего селения. Вдруг поднялась страшная буря с громом, частыми молниями и проливным дождём. Бурею не только опрокинуло нашу палатку, но и все пожитки унесло в озеро. Этим случаем и сильною тревогою, господствовавшею в воздухе, мы были до того устрашены, что покинули то место, отделились друг от друга, и среди мрака, под ливнем, каждый из нас пошёл по дороге, которая представилась ему удобнейшею. Однако мы все пришли к хижинам селения, где и сошлись, — ибо различными дорогами мы обратились к одному месту. Мы с криком отыскивали отставших от нас товарищей. Скифы, выбежали на шум и стали зажигать камыши, которые они употребляют для разведения огня. При свете этих камышей они спрашивали нас: что нам нужно, что мы так громко кричим? Когда бывшие с нами варвары дали им знать, что нас встретила непогода, то жители звали нас к себе, приняли нас в свои домы и, подкладывая много камышу, согрели нас.
Начальница того селения — она была одна из жён Влиды — прислала к нам кушанье и красивых женщин к удовлетворению нашему. Это по-скифски знак уважения. Мы благодарили женщин за кушанье, но отказались от дальнейшего с ними обхождения. Мы провели ночь в хижинах и на рассвете пошли искать наших вещей. Мы нашли их частик» на месте, где накануне остановились, частью на берегу озера или в самом озере, откуда их и достали. Тот день провели мы в селении, обсушивая наши пожитки. Непогода миновалась, и солнце ярко засияло. Позаботившись о своих лошадях и о других животных, пошли мы к царице, приветствовали её и принесли ей взаимно в подарок три серебряные чаши, красных кож, перцу из Индии, финиковых плодов и других сластей, которые ценятся варварами, потому что там их не водится. Мы вышли от неё, пожелав ей всех благ за её гостеприимство.
Мы прошли семь дней дороги и остановились в одном селении, потому что скифы, наши проводники, сказали нам, что Аттила едет по той же дороге и что нам надлежало ехать вслед за ним. Здесь встретились мы с западными римлянами, которые приехали также с посольством к Аттиле. Один из них, Ромул, имел достоинство комита; другой, примут, был правителем Норики; третий, Роман, начальником легиона. Вместе с ними был и Констанций, — посланный Аэцием к Аттиле, чтоб быть при нём письмоводителем — и Татул, отец того Ореста, который сопровождал в посольстве Эдикона. Констанций и Татул не состояли при этом посольстве: а ехали вместе с посланниками по связям, которые между ними были; ибо Констанций завет с ними знакомство в Италии; а Татул был в свойстве с Ромулом, так как сын Титулов, Орест, женат был на дочери Ромула, бывшего родом из Патавиона, что в Норике. Посольство западных римлян отправлено было к Аттиле для укрощения гнева его. Аттила требовал от римлян выдачи Силвана, начальника монетного стола в Риме, за то, что он принял от Констанция золотые фиалы. Этот Констанций, происходивший из Западной Галатии, был послан некогда к Аттиле и Бледе, чтобы состоять при них письмоводителем, каким был и другой, посланный после, Констанций. Во время осады скифами Сирмия в Пеонии епископ этого города послал к упомянутому Констанцию фиалы с условием, чтобы Констанций исходатайствовал ему свободу, если город будет взят при жизни его; в случае же его смерти, то выкупил бы теми фиалами несколько пленных жителей Сирмия. Город был действительно взят; все жители были обращены в невольников; но Констанций забыл уговор свой с епископом. Впоследствии отправясь в Рим по делам своим, он заложил Сильвану фиалы и получил от него деньги с условием, что, если не возвратит денег в назначенный срок, в таком случае фиалы останутся в полном распоряжении Сильвана. Впоследствии Аттила и Бледа, подозревая Констанция в предательстве, распаяли его. После некоторого времени Аттила узнал и о фиалах, заложенных Констанцием. Он требовал, чтоб Сильван был ему выдан, как укравший принадлежавшие ему вещи. Это заставила Аэция и царя западных римлян отправить к Аттиле посланников, которым поручено было объявить ему, что Сильван был заимодавец Констанция что он получил те сосуды в заклад, а не как украденную вещь; что он продал их священникам; что сосуды, посвящённые Богу, не позволено более употреблять на службу людей; что если Аттила не хочет отстать от своего требования по этой, столь справедливой, причине и из уважения к Богу, римляне пришлют ему то, чего сосуды стоили; только просили, чтобы он не требовал Сильвана, ибо они не могли выдать ему человека, не совершившего никакого преступления. Такова была причина посольства сих римлян. Они следовали за Аттилою, пока он отпустил их. Съехавшись с ними на дороге, мы ждали, покуда Аттила проехал вперёд; потом продолжали свой путь за ним вместе со множеством народа. Переехав чрез некоторые реки, мы прибыли в одно огромное селение, в котором был дворец Аттилы. Он был, как уверяли нас, великолепнее всех дворцов, какие имел Аттила в других местах. Он был построен из брёвен и досок, искусно вытесанных, и обнесён деревянною оградою, более служащею к украшению, нежели к защите. После дома царского самый отличный был дом Онигисиев, также с деревянною оградою; но ограда эта не была украшена башнями, как Аттилина. Недалеко от ограды была большая баня, построенная Онигисием, имевшим после Аттилы величайшую силу между скифами. Он перевёз для этой постройки каменья из земли пеонской; ибо у варваров, населяющих здешнюю страну, нет ни камня, ни леса. Материал же этот употребляется у них привозный. Архитектор, строивший баню, был житель Сирмия, взятый в плен скифами. Он надеялся получить свободу в награду за своё искусство, но вместо того был подвергнут трудам более тяжким, чем скифская неволя. Онигисий сделал его своим банщиком. Он должен был прислуживать ему и домашним его, когда они мылись в бане. При въезде в селение Аттила был встречен девами, которые шли рядами под тонкими белыми покрывалами. Под каждым из этих длинных покрывал, поддерживаемых руками стоящих по обеим сторонам женщин, было до семи или более дев; а таких рядов было очень много. Сии девы, предшествуя Аттиле, пели скифские песни. Когда Аттила был подле дома Онигисия, мимо которого проложена дорога, ведущая к царскому двору, — супруга Онигисия вышла из дому со многими служителями, из которых одни несли кушанье, а другие вино: это у скифов знак отличнейшего уважения. Она приветствовала Аттилу и просила его вкусить того, что ему подносила в изъявление своего почтения. В угодность жены любимца своего Аттила, сидя на коне, ел кушанье из серебряного блюда, высоко поднятого служителями. Вкусив вина из поднесённой ему чаши, он поехал в царский дом, который был выше других и построен на возвышении. Что касается до нас, мы остались в доме Онигисия, как было им предписано; уж он возвратился с сыном Аттилы. Мы были приняты его женою и отличнейшими из его сродников и обедали у него. Онигисий в это время, в первый раз по возвращении своём, виделся с Аттилою и донёс ему о своих действиях по делу, которое было ему поручено, а также и о случившемся с сыном его несчастий. Он упал с коня и переломил себе правую руку. Быв у Аттилы, Онигисий не имел времени с нами обедать. После стола, оставив его дом, мы раскинули шатры близ дворца Аттилы, для того чтоб Максимин, которому надлежало ходить к Аттиле или вступать в переговоры с его вельможами, не был в дальнем расстоянии. Мы провели ночь в том месте, где остановились. На рассвете, Максимин послал, меня к Онигисию, для принесения ему даров, как от него, так и от царя, и велел мне осведомиться, хочет ли Онигисий с ним говорить и в какое время. Сопровождаемый служителями, нёс