С современной точки зрения все это очень малопривлекательно. Хотя грамматики старались использовать при необходимости свои тексты как материалы по истории, географии и другим предметам, курс обучения был очень однобок. Сосредоточенность на языке превращала латинские тексты в чисто формальное средство. В своих письмах Симмах имел склонность обращаться к любому адресату, как жаловалась королева Виктория на Гладстона, словно на официальном приеме: «Так что никто не должен обвинять меня в том, будто я прервал нашу переписку. Я скорее поспешу исполнить свои обязательства, нежели в долгом бездействии ожидать твоего ответа» (Symm. Epist. I. 1). Так начинается первое письмо сборника, написанное им отцу в 375 г. Подобный формализм в отношениях отца с сыном не рассматривался в IV в. как нечто неуместное. Действительно, древние стремились к тому, чтобы плодом полученного ими изысканного образования стала прежде всего искусная речь перед аудиторией. Симмах пользовался известностью у современников и хотел быть известным как «оратор» и имел обыкновение отсылать друзьям копии своих речей{17}.
Не все римляне позднеантичной эпохи были до такой степени сосредоточены на образовании и его важности, как Симмах, но все соглашались с тем, что оно помогало человеку не только понять, в чем заключается добродетель, но и убедить окружающих в правильности своего мнения. Иными словами, это было то, что позволяло руководить остальными людьми.
Как и следовало ожидать, обладание столь важным и желанным преимуществом налагало серьезную ответственность. Человек, подготовленный повелевать, должен был делать это. Он мог участвовать в составлении справедливых законов, с подобающей честностью исполняя высокую должность, или, если подходить менее формально, просто являть образец для общества своим поведением. В римском обществе считали, что не следует властвовать над другими, пока не научишься властвовать собой. Образованный человек был также обязан служить взрастившей его литературной традиции. Изучать древние тексты, время от времени самому появляясь в новых изданиях и комментариях, предполагалось на протяжении всей жизни, что Симмах и его друзья и были счастливы делать. В письмах упоминается его труд о «Естественной истории» Плиния Старшего и сочинение одного из его ближайших друзей, Веттия Агория Претекстата, являвшегося знатоком философии Аристотеля. Рукописная традиция большинства классических текстов сохранила комментарии на полях, делавшиеся римскими нобилями, а затем снова и снова копировавшиеся в течение столетий средневековыми переписчиками.
По-видимому, важнее всего то, что представитель образованной элиты должен был поддерживать добрые отношения с людьми своего круга. Во многих отношениях письма Симмаха глубоко разочаровывают. Он жил в интересное время, знал все о каждом сколь-либо заметном лице, переписывался с большинством из них. Но о текущих событиях в письмах сообщается крайне редко. В результате отчаявшиеся историки зачастую просто пренебрегают ими: «Никогда ни один человек не писал так много, сказав при этом столь мало». В действительности же Симмах имел свое мнение, и весьма определенное, но дело в другом. Важность его писем для истории состоит в их совокупности и в том, что мы узнаем из них о ценностях позднеримской элиты, а не в том, что они сообщают или нет о конкретных событиях. Письма показывают, что римская элита являлась носительницей особой привилегированной культуры и стремилась держаться вместе при любых обстоятельствах. Их объединяла та идея, что они являются распространителями и реципиентами этой культуры, относящимися к сообществу, где каждый, по несравненному выражению Маргарет Тэтчер, — «один из нас». Здесь действовал сложный этикет. Первое письмо кому бы то ни было являло собой нечто вроде персонального визита. Неспособность написать без серьезного повода могла вызвать подозрения или неприязнь. Коль скоро переписка устанавливалась, то молчание могли счесть извинительным из-за болезни адресата или его близких и из-за бремени служебных обязанностей. Довольно странно, но, отъезжая из Рима, человек должен был заранее предупредить об этом. Только после этого корреспондент мог отвечать ему. Раз установившись, переписка могла служить самым разным целям (примерно в 200 посланиях Симмаха имеются рекомендации), но самой главной целью было поддержание отношений само по себе{18}.