Я знал это о себе. Я думал, что Эм – та женщина, которая мне нужна. Потом я слишком долго сдерживался и потерял ее. Я думал, что мой мир рухнет. Но ничего не чувствовал сейчас, когда смотрел на нее в эти дни, несмотря на то, что раньше был на 100 процентов уверен, что никогда не забуду ее.
Что бы я ни чувствовала к Мел, это тоже пройдет.
Я въехал на байке в переулок позади моего нового дома, старого каретного сарая, в котором была квартира наверху и гараж внизу. Квартира находилась всего в четырех кварталах от дома Мел, что было полным совпадением. Тот факт, что я решил поискать что–то в центре города сразу после того, как мы ее перевезли, ничего не значил – чистое совпадение.
Я открыл дверь и вошел внутрь, включив рабочий свет в гараже. Лампы были нанизаны вдоль потолка на крючки, соединенные друг с другом в одну длинную цепь. Поднявшись наверх, я схватил пиво, а затем начал спускаться вниз, потому что был слишком взвинчен, чтобы лечь спать.
Вместо этого я подошел к фанере из дубового шпона, проверяя поверхность, чтобы увидеть, как обстоят дела с матовостью. Сухая. Я работал над этим почти неделю. Теперь она была наконец-то готова, а это означало, что я могу начать свою первую настоящую картину с тех пор, как я вышел. Между работой – как в автомастерской, так и в клубе – и поиском жилья я был слишком занят.
Сегодня это было именно то, что мне нужно.
Я снял свои клубные цвета, схватил свой стул механика и потянул его к верстаку. Меня ждали краски и кисти, которые я купил взамен тех, что потерял, когда меня посадили. Несколько старушек после ареста пришли в мою старую квартиру и сложили мои пожитки в коробку, но они не знали, как упаковать кисти. Эти были не так хороши, но это было лучшее, что я мог смог достать, и я не хотел больше ждать.
Через час я сделал перерыв, допивая свое пиво и изучая контуры символа «Риперов», который начал. Они попросили меня сделать что-то вроде фрески для церкви. Первоначально я планировал нарисовать его на стене, но Пик предложил мне сделать это на доске, чтобы они могли перемещать его. Это была хорошая идея – такая доска могла прослужить десятилетиями.
Блин, но было приятно снова рисовать.
Так что, возможно, у меня не было Мел, но, по крайней мере, у меня все еще была работа. У меня это тоже хорошо получалось. Я выполнил некоторые заказы по индивидуальному дизайну для парней, еще находясь в тюрьме. Теперь, когда я снова вышел на свободу, я уже поговорил с несколькими из них о ручной росписи их байков. Один из них был резервистом, у которого было слишком много денег, и он не возражал, чтобы я держал его байк в течение нескольких недель, пока занимался арт-дизайном.
Думаю, некоторые из нас живут, чтобы ездить по дорогам больше, чем другие.
Не то чтобы меня это волновало, главное, чтобы они приносили деньги.
Включив музыку, я снова наклонился к эмблеме клуба. Выглядела хорошо. Очень хорошо. Может быть, я приму предложение моего брата Болта и создам веб-сайт для своей работы. Посмотрим, смогу ли я еще что-нибудь сделать. Мне пришло в голову, что парень со своим собственным бизнесом – коммерческий художник – может стать тем парнем, с которым девушка вроде Мел могла бы остепениться. Господи, но мне нужно было перестать думать о ней.
Этого не произойдет.
Пора покончить с этим.
* * *
Джастин Бибер пел в моей спальне.
Какого хуя?
Моргая, я уставился в потолок, пытаясь проснуться. Может быть, выяснить, кого мне нужно было убить, чтобы положить конец нечестивым воплям. Через целую вечность шум стих, и я перевернулся, натянув подушку на голову, пытаясь понять, какое преступление я совершил, чтобы заслужить этот кошмар.
Вот тогда все началось снова.
Черт возьми, это был мой телефон. Я потянулся к нему, на экране мелькнуло случайное изображение среднего пальца Пака ... И да, я узнал этот палец, потому что видел, как он указывал на меня, по меньшей мере, десять раз в день в течение года. Что-то вроде его утреннего салюта в тюрьме... Я нахмурился, отвечая.
– Нравится твой новый рингтон? – спросила мой лучший друг.
– Нажрись дерьма и подохни, мразь, – сумела прорычать я, но оскорбление не было моей лучшей работой – мозг все еще был затуманен.
– Кому‑то не перепало прошлой ночью, – ответил он, и я практически почувствовала его злорадство. Хрен. – Видел, как ты уехал с Мел и не вернулся. Разочарован в тебе, брат.
Я повесил трубку, бросив ее рядом с собой на кровать. Черт, я чувствовал себя как в аду. Бодрствовать всю ночь, рисуя, – хуже, чем пьянство, по крайней мере, в плане похмелья. В конце концов, я отключился около шести утра – судя по часам, сейчас было только девять. Раньше я что-нибудь лопал, чтобы разбудить себя, но я оставался чистым в тюрьме, и я планировал сохранить это таким образом, так что никакой радости для меня.