– Мел, если ты сейчас же ничего не скажешь, я ворвусь, – сказала Джессика с тревогой в голосе.
– Не говори глупостей, – мягко ответила я. Все это было так нереально ... – На выступе над дверью лежит отмычка. Это должно сработать.
Я снова услышала дребезжание, потом дверь открылась, и вошла Джессика. Она посмотрела на меня сверху вниз и нахмурилась.
– Какого черта ты делаешь?
– Сижу на полу в ванной.
– Хм, Мел?
– Да?
Она медленно опустилась передо мной на колени и взяла одну из палочек.
– Это то, о чем я думаю? – спросила она шепотом.
– Это зависит от того, что ты думаешь, – ответила я, чувствуя себя отстраненной. Я была в шоке? Должно быть, я была в шоке. Очаровательно.
– Похоже на два положительных теста на беременность.
– О да. Тогда это определенно то, о чем ты подумала.
– А они твои? – осторожно спросила она, глядя на меня так, словно я была очень хрупким стеклом, которое может разбиться в любую минуту. Я вздохнула и повернула голову, чтобы встретиться с ней взглядом.
– Они мои, – прошептала я, чувствуя, как слезы текут по моему лицу. – Черт, Джессика. Как я мог быть такой глупой? Я же лучше знаю. Я умнее.
Придвинувшись ближе ко мне, она притянула меня к себе и провела рукой по моим волосам. – О, Мелли. Мы пройдем через это – я обещаю. Мы пройдем через это вместе ... Через все, что ты решишь сделать.
– Я не сделаю аборт, – быстро сказала я. – Я не хочу его убивать.
– Тогда ты его не убьешь, – сказала она мне твердым голосом. – И если у кого-то есть проблемы, можешь отправить их ко мне. Это я сумасшедшая, помнишь? Я просто порежу их – проблема решена.
Потом она скосила глаза и показала мне язык.
Внезапно я почувствовала себя лучше.
Это было страшно и ужасно, но мне не придется проходить через это в одиночку. Джессика была здесь, и, несмотря на ее сумасшедшие, странные манеры, была одна вещь, на которую она никогда не срывалась. Дети. Она любила детей в общественном центре, вкладывала душу и сердце в их обучение и наставничество.
Если бы у меня была Джесс, чтобы помочь мне, я была бы в порядке.
– Сегодня поеду в тюрьму, – тихо сказала я. – Как ты думаешь, мне стоит сказать ему сейчас?
Джессика нахмурилась.
– Ты хоть представляешь, как он отреагирует?
– Нет. Мы никогда не говорили ни о детях, ни о чем другом.
– Ну что ж, может быть, сегодня ты сможешь его прощупать, – сказала она. – Получить представление о том, что он думает на эту тему. Если настанет подходящий момент, скажи ему. В противном случае просто подожди, пока не будешь готова. Я знаю, что это, вероятно, похоже на конец света, но у тебя есть несколько месяцев, чтобы все выяснить. Ты не должна делать все это сегодня.
Она была права.
– Спасибо, Джесс.
– Не беспокойся, – ответила она, прижимаясь ко мне. – Знаешь, я всегда представляла себе, что этот разговор пойдет в другую сторону.
– Что вы имеете в виду?
– Я всегда думала, что это я случайно залечу, – сказала она со смехом. – Хотя я рада, что это ты. Я не готова пройти через беременность, роды и прочее дерьмо.
– Как тебе всегда удается говорить одновременно и то, что правильно, и то, что неправильно?
– Просто дар, наверное. У каждого есть свои таланты.
* * *
Сколько бы раз я ни навещал Пэйнтера в окружной тюрьме, я так и не привыкла к тому, что меня обыскивают, – я чувствовала себя грязной. Как будто со мной было что-то не так, потому что я навещала кого-то в том месте, куда приличные люди не должны ходить.
За те недели, что он провел взаперти, я знала, что клуб работает над тем, чтобы выяснить, что, черт возьми, произошло с его офицером по условно-досрочному освобождению. Если у них и была полная история, то никто меня в нее не посвятил. Официально он все еще находился в административном отпуске, хотя до меня доходили слухи, что против него могут выдвинуть обвинения.
Я просто надеялась, что Пэйнтер не будет втянут в это.
С другой стороны, сегодня был мой последний визит сюда – завтра его выпустят. По словам Риза, все это было ненормально, и мне не следовало беспокоиться о Пэйнтере.
Конечно, он же не был беременным.
К тому времени, когда они наконец-то привели его ко мне, я так нервничала, что начала дрожать.
– Привет, детка, – сказал он теплым голосом, садясь напротив меня за стол и табурет, выкрашенные в ярко-оранжевый цвет. Все они были привинчены к полу, видимо, чтобы ни один из них не мог быть использован в качестве оружия.