– Ты же видишь, Марк, – проговорила она хриплым шепотом, наклоняясь к нему еще ближе, – я не больна, и я не забеременею. – Она коснулась пальцами его щеки. – Ты красивый мужчина, Марк. Ты мне сразу понравился, как только я тебя увидела, когда ты шагал по дорожке, как заблудившийся щенок.
Она медленно встала и, подойдя к кухонной двери, не спеша повернула ключ и щелкнула выключателем. Сразу стало темно, только в коридоре осталась гореть лампочка.
– Пойдем со мной, Марк. – Она взяла его за руку, поднимая со стула. – Теперь мы пойдем спать.
У двери в комнатку Марка она привстала на цыпочки и коснулась губами его щеки, а потом, не говоря ни слова, отпустила руку Марка и плавно, словно тень, пошла дальше, оставив его одного.
Не зная, что делать, Марк смотрел, как она уходит; ему хотелось окликнуть ее, попросить, чтобы осталась, хотелось броситься за ней следом… и вместе с тем на душе стало легче оттого, что стремительное, как головой в омут, падение в неизведанное так резко прервалось. Хелена дошла до своей двери и, даже не оглянувшись, вошла в спальню.
Раздираемый противоречивыми чувствами, он зашел в свою комнату и стал медленно раздеваться. Теперь разочарование взяло верх; складывая одежду, он прислушивался, как за тонкой перегородкой она тихонько передвигается по своей комнате.
Наконец он улегся в узенькую железную кровать и лежал не шевелясь, пока не услышал, как где-то совсем близко щелкнул выключатель. Марк вздохнул и взял с прикроватного столика книжку; прочитать ее он еще не успел, и сейчас ему казалось, что этот скучный политический текст успокоит его и поможет поскорее уснуть.
Вдруг ручка двери тихо повернулась, и в комнату вошла Хелена. Он совсем не слышал, как она прошла по коридору. На ней красовалась сатиновая ночная рубашка персикового цвета, она успела изменить прическу и снять краску со щек и губ. Хелена аккуратно закрыла дверь и, медленно покачивая крутыми бедрами под рубашкой, подошла к нему.
Она остановилась возле кровати, оба не говорили ни слова.
– Ну как, прочитал? – спросила наконец Хелена.
– Еще не до конца, – ответил Марк и отложил книжку в сторону.
– Ладно, сейчас не время, потом дочитаешь.
Не торопясь, она расстегнула рубашку и, сняв ее, бросила на спинку стула.
Увидев ее обнаженной, Марк чуть не задохнулся. Какая она вся гладкая! Он даже не ожидал. И так близко… он буквально пожирал ее глазами. Кожа как оливковый крем, как старый фарфор – словно вбирает в себя свет и сама светится. Все тело Марка сотрясалось от вожделения, и слабым усилием воли он попытался избавиться от этого чувства. Попытался думать о Фергюсе, о том, что тот положился на него, вспомнил его прощальные слова.
«Ты там присматривай за Хеленой… да и сам тоже, смотри у меня», – сказал тогда ему Фергюс.
Ее круглые и гладкие груди с коричневато-розовыми и неожиданно крупными, величиной со спелую виноградину сосками, по сравнению со стройной фигуркой казались большими: почти перезрелые, они уже тяжело свисали вниз. Она потянулась к нему, груди качнулись, и Марк заметил редкие темные волоски, вьющиеся на сморщенных кружочках вокруг сосков.
Из подмышек тоже торчали пучочки вьющихся блестящих волос, а еще густые заросли под гладким и белым, как сливки, слегка выступающим животом.
Эти вьющиеся темные волосы на бледном фоне кожи возбуждали его, он смотрел на них как зачарованный и не мог оторвать глаз. Всякие мысли о чести, о доверии испарились, будто их и не было никогда, стена в груди его затрещала и зашаталась.
Она протянула руку и коснулась его плеча, и тело его содрогнулось, как от удара бича.
– Потрогай меня, Марк, – прошептала она.
Как загипнотизированный, он медленно, неуверенно протянул руку и, не сводя с нее взгляда, пальцем коснулся гладкой, как слоновая кость, теплой кожи ее бедра.
– Да, Марк, вот так.
Хелена взяла его за руку и медленно повела ее вверх, так что кончики пальцев его, словно перышки, прошлись по бедру и очертаниям ребер.
– Вот так, Марк, вот здесь, – сказала она, – и здесь тоже.
От прикосновения его пальцев большие темные соски сжались, и форма их изменилась, они вытянулись и затвердели, набухли и потемнели. Марк смотрел и не верил своим глазам: неужели женская плоть может так быстро и так разительно реагировать, как и мужская?
Стена, сдерживающая напор страсти, рушилась, и сквозь брешь уже пробивалась мощная струя. Слишком долго сдерживали этот поток, слишком он тугой и плотный, ему невозможно сопротивляться, он крушит сознание и тело, сметая все на своем пути.
С прерывистым, сдавленным криком он охватил ее талию обеими руками и яростно прижал к себе, припав лицом к гладкому, податливому и теплому животу.