Должно быть, она успела заметить у меня в кухонном шкафу попкорн всех возможных видов и вкусов.
— Идёт, — я поднял руки вверх.
Убедившись в том, что Кэтрин спустилась по лестнице, а не попыталась провести меня снова, направился в ванную. Если серьёзно, я ничего не имел против её присутствия в кабинете. Мне просто нравилось играть с ней.
И конечно же, она не найдёт там никакого порно, так что на этот счёт можно было не беспокоиться.
Я закрыл за собой дверь ванной, включил свет и протянул руку за полотенцем, лежавшим на полке.
Вдруг тишину разрезал вопль, и я выронил полотенце. Сердце замерло в груди.
— Глеб! — закричала Кэтрин.
Распахнув дверь, я выбежал в коридор и помчался вниз по лестнице. Одним прыжком преодолев последние несколько ступеней, метнулся было в кухню, но пошатнулся, почувствовав, как что-то ударило меня по голове. Потом упал на пол.
***
Я взревел, дёргая за наручники и чувствуя, как металл врезается в кожу на запястьях.
— Ты труп! — бушевал я. Сидя на полу и уперев ногу в нижнюю ступеньку лестницы, я пытался освободиться от наручников, прикованных меня к перилам.
— Лучше прикончи меня сразу, потому что тебе не жить!
Я скрежетал зубами, напрягался всем телом. Я выворачивал запястья, и пот стекал по моему виску. Я задерживал дыхание и тянул, тянул, пока все мое тело не начало гореть огнём.
Кэтрин. Она была у него. Черт возьми, она была у моего отца!
Сердце колотилось в ушах. Я будто снова оказался в подвале. Бессильный. Подневольный. Заложник.
Когда я сбежал вниз по лестнице, кто-то ударил меня по голове. Я не потерял сознание, но упал, и к тому моменту, как сумел подняться, меня успели приковать наручниками к перилам лестницы.
Кровь текла по моим рукам из ран, там, где в кожу врезались наручники. Я пнул ногой лестницу, рыча от бессилия и все ещё пытаясь вырваться.
— Я тебя убью!
— Знаешь, — начал мой отец так, словно не слышал меня. — Я вот никак не могу решить, у кого задница лучше - у девушки твоего брата или у твоей, — он задумчиво сдвинул свои русые брови. — Брюнетка более спортивная. Красивые бёдра, — продолжал он, а я смотрел на его ноги в джинсах, которые не спеша направились к Кэтрин, сидевшей на кухонном стуле посреди прихожей. Ещё один мужчина - похоже, его приятель - стоял над ней, положив руки ей на плечи, чтобы удержать на месте. — Но эта твоя маленькая блондиночка… — отец провёл пальцем по её обнаженной руке, и я сжал кулаки. Внутри у меня все пылало.
— Миниатюрная, но в нужных местах природой не обделена, — он с улыбкой повернулся ко мне. — Мои сыновья очень разборчивы.
Я посмотрел на Кэтрин, заметив страх на её лице, почти полностью скрытом волосами. Я не видел слез, но, судя по тому, как она теребила свой шрам, ей было очень нехорошо.
Светлые волосы отца с годами поседели, но несмотря на морщины, выдававшие возраст и годы дурного обращения с собственным телом, он все ещё был крепким и мускулистым, и от этого мне становилось дурно.
Нужно было дать добро Владу - пусть бы его прикончили в тюрьме.
Я перевёл дух и тихо сказал, обращаясь к приятелю отца, высокому грузному мужчине с грязными чёрными волосами, примерно одного возраста с отцом:
— Если ты её тронешь, это станет твоей последней ошибкой. Не будь дураком.
Кэтрин заплакала, и я встревоженно посмотрел на неё.
— Пожалуйста, не делайте нам больно, — рыдала она. — Пожалуйста! Просто позвольте мне уйти из дома Глеба! Пожалуйста!
Я моргнул. Позвольте мне уйти?
И тут я заметил часы. Часы, которые подарил ей. Она не шрам на руке теребила. Она держалась за запястье, притворившись, что съежилась от страха, а на самом деле воспользовалась телефоном.
Твою мать. Я не видел, как она набирает номер, и не слышал звонка - довольно странно, ведь телефон был с громкоговорителем. Значит, она догадалась выключить звук.
Я подавил улыбку, боясь, что выдам нас.
— Пожалуйста, не трогайте меня! — её плечи тряслись, она сложила руки в мольбе. — Пожалуйста! Отпустите меня. Я никому не скажу. Пожалуйста, дайте мне уйти из дома Глеба!
Она опустила голову. Длинные пряди её светлых волос свесились вперёд, прикрывая часы.
Мой отец поднял нож, мой нож. Я занервничал. У него был мой нож. Из моего кармана. Он просунул его внутрь футболки, которая была на ней, и провёл лезвием по коже.
Я дёрнулся, пытаясь справиться с проклятыми наручниками, и заревел:
— Прекрати! Отпусти её, разбирайся со мной!
Он повернул голову в мою сторону.
— А я что, по-твоему, делаю?
Нож скользнул под нижний край футболки, и я почувствовал прилив тошноты.
Нет.
Он прикасался к ней. Мое лицо пылало, я рычал и бился, едва не вырвав руки из плеч.
— Твою мать!
Слезы застилали мне глаза. Я задыхался от отчаяния. Я не мог освободиться. Пожалуйста, только не руками. Не прикасайся к ней своими руками. Пожалуйста.
Откинув голову назад, я произнёс с угрозой в голосе:
— Тебе не стоило приходить сюда. Ты совершил ошибку.
— Нет-нет, — он подхватил Кэтрин под руку и подтащил ко мне. — Это ты совершил ошибку, что меня игнорировал, — он посмотрел вниз. — Когда ты нуждался в моей помощи, я помог. Теперь я хочу получить то, что ты мне задолжал.
Отец поднёс нож к её горлу, и у меня перехватило дыхание.
— Из-за твоего гонора она пострадает, — предупредил он, и я увидел, как по её застывшему лицу скатилась слезинка. — Сейчас мы поднимемся наверх, в твою маленькую комнатку с компьютерами, — он вытащил из кармана клочок бумаги и показал его мне. — И у тебя будет ровно пять минут, чтобы получить доступ к этому счету и перевести все деньги вот сюда, — он ткнул в бумажку пальцем. — На шестой минуте он, — отец кивком показал на своего приятеля. — Начнёт с ней развлекаться.
Про моего отца можно было сказать многое, но одно наверняка: он всегда исполнял свои угрозы. Эту черту унаследовали мы с Кириллом.
Я посмотрел на Кэтрин, увидев, что часы по-прежнему у неё на руке. Сколько у меня ещё есть времени? Отец не нанесёт мне вреда - во всяком случае, смертельного, - пока у него есть шанс меня использовать, но её он не пощадит. Он причинит ей боль без малейшего колебания.
Неужели я хотел, чтобы она была причастна ко всему этому? Что если у нас будут дети, а он снова будет нас терроризировать? Что если сегодня он увезёт её с собой?
Он не должен выйти отсюда.
Кэтрин вскрикнула, и, подняв глаза, я увидел тонкую полоску крови на её шее, прочерченную ножом.
— Хватит! — я рванулся вперёд, пнув перила, зная, что они все равно не сломаются. — Твою мать! Оставь её в покое!
— Значит, ты готов? — он отвёл от неё нож и прорычал: — Теперь до тебя наконец дошло, ты, никчемный маленький ублюдок?
Услышав это словечко, которым ему всегда так нравилось меня называть, я почувствовал, что не могу сдержать слезы.
— Хорошо. Только не прикасайся к ней больше.
Отец расслабленно улыбнулся.
— Ну вот, — он подтолкнул Кэтрин локтем. — Он и впрямь тебя любит. Теперь посади свою задницу и будь хорошей..
Она ударила его по лицу, оборвав на середине фразы.
О, нет.
Сомкнув оба кулака вместе, она врезала ему в бок, он отшатнулся, и я в ужасе и восхищении смотрел на то, как она вырвала нож у него из рук и побежала в кухню.
Твою мать.
Приятель отца не позволил ей убежать далеко. Он прыгнул на неё, сбив с ног, и они оба упали на пол. Она пиналась, а он пытался схватить её.
— Помогите! — кричала она, отползая в сторону. — На помощь! Кто-нибудь! На помощь!
— А ну вернись, — прорычал тот, порвав на ней футболку.
— Не прикасайся к ней! — заорал я, дёрнувшись, отчего наручники ещё сильнее врезались в мою плоть.
— Останови её! — крикнул отец и вытащил из-за спины пистолет, которого я не замечал.
И тут я услышал, как его подельник вскрикнул, и, посмотрев в его сторону, увидел, что он держится за лицо, на котором зияет глубокая алая рана.