Эндест Силанн не находил в увиденном утешения. Дитя и пес отбрасывали смутную, едва оформленную тень, и он видел в ней грядущие кошмары.
Лорд Аномандер покинул проклятый дом брата — место недавнего убийства — в компании Великого Каменщика, Каладана — Азатеная. Они направились на север, в горелый лес. Эндест следил с залитого кровью порога.
«Я надеюсь на твое обещание мира», сказал Аномандер Бруду, когда они еще были в доме.
Каладан Бруд оглядел его. «Пойми, Сын Тьмы. Я строю при помощи рук. Я создатель памятников проигравшим. Пойди на запад, найдешь мои работы. Они украшают руины и прочие забытые места. Стоят, сделанные навечно, дабы отмечать добродетели, ценимые прошлыми эпохами. Их забыли, но их снова откроют. В дни раненого, умирающего народа такие монументы возводят вновь. И вновь. Не чтобы им поклоняться, как идолам — лишь циники найдут в подобном удовольствие, оправдывая самоубийство веры. Нет, их возводят в надежде. Возводят, моля о здравии. Возводят, борясь с тщетой».
Аномандер указал на камень очага: «Еще один твой монумент?»
«Намерения предшествуют делам и остаются лежать позади. Я не голос потомков, Аномандер Рейк. Как и ты».
«Рейк?»
«Пурейк — словно на языке Азатенаев», сказал Бруд. «Не знал? Уважительный девиз, дарованный твоему роду в дни юности отца».
«Как? Чем он заслужил?»
Азатенай пожал плечами. «Его дал К'рул. Не рассказав о своих соображениях. Или скорее дала, К'рул любит менять образ мышления и приобретает обличье женщины каждые несколько столетий. Сейчас он мужчина, но тогда был женщиной».
«Тебе известно значение слов, Каладан?»
«Пур Рейкесс келас нэ А-ном. Что примерно значит «Сила в том, кто стоит недвижимо».
«А-ном», нахмурился Сын Тьмы.
«Возможно, в детстве ты быстро научился стоять».
«И Рейкесс? Рейк, как ты изволил меня наречь?»
«Потому что вижу в тебе, как видят и другие. Вижу силу».
«Не чувствую ничего особенного».
«Как и любой, кто силен».
Они беседовали, словно Эндеста не было, словно он оглох к их словам. Двое мужчин, Тисте и Азатенай, выковывали нечто общее, и чем бы оно ни было, они не страшились правды.
«Отец погиб, потому что не хотел покинуть битву».
«Твой отец был скован цепями данного семье имени».
«Как и я, Каладан? Ты даешь мне надежду».
«Прости, Рейк, но сила не всегда добродетель. Я не воздвигну тебе монумент».
И Сын Тьмы улыбнулся. «Наконец ты сказал что-то приятное».
«Но тобой восхищаются. Многие по своей натуре готовы прятаться в тени сильного».
«Я их прогоню».
«Подобные принципы понятны немногим», заметил Бруд. «Жди суровой критики. Осуждения. Те, что ниже тебя, будут требовать признать их равными, но при этом заглядывать тебе в глаза с ожиданием, с глубоким доверием. Любую доброту они воспримут как должное, но их аппетит неутомим, и они лишь ждут твоего отречения, твоей измены. Сверши же ее и узри поношение».
Аномандер пожал плечами, словно чужие ожидания для него ничто, он выдержит любые последствия, следуя принципам. «Ты сулишь мир, Каладан. Я поклялся и хочу заставить тебя выполнить обещанное. Твои слова не изменили моих намерений».
«Да, я обещал вести тебя и поведу. Делая так, буду опираться на твою силу, надеясь, что ты упорен и сумеешь перенести все возлагаемые тяготы. Пусть новое имя напоминает тебе и мне об этом. Принимаешь его, Аномандер Рейк? Будешь стоять, как сильный?»
«Имя отца оказалось проклятием. Да, оно привело его к гибели».
«Верно».
«Хорошо, Каладан Бруд. Я принимаю первое бремя».
Разумеется, Сын Тьмы не мог сказать иначе.
И они ушли, оставив Эндеста одного в оскверненном доме. Одного с засыхающей на руках кровью. Одного, оставленного Матерью Тьмой.
Она услышала каждое слово.
И снова сбежала.
Он дрожал в саду, хотя был в мехах. Словно не смог восполнить кровопотерю той поры, в том храме пилигримов, не мог побороть холод. «Не смотрите на меня. Я старею от взглядов. Ваши надежды делают меня слабым. Я не пророк. Единственное мое назначение — доставить святую кровь».