Он-то счел это повреждением, пятном цветной плесени или следом от слишком близко поднесенного факела. Но сейчас историк видел: сами нити гобелена черны.
«Он. Драконус. Шлем скрыл лицо, но манера держаться предала его. Это и темнота, словно пелена дыма. Я видел ее сегодня, пока он шел через Терондай.
Бездна подлая, что мы наделали?»
Сзади раздался голос: — Я искала вас на башне.
Херат закрыл глаза, не оборачиваясь. — А нашли здесь.
— О вашем пути донесли, — сказала Эмрал Ланир. — Это ведь мой храм.
— Да. — Историк открыл глаза и уставился на гобелен у ног. — Бывает честь… и бывает глупость.
— О чем вы?
Он не оборачивался. — Если в течение жизни мы обнаруживаем себя на одном месте, снова и снова… какой урок извлечем? Что добровольный идиотизм торжествует, избегая усилий самопознания, размышления и созерцания? Как случилось, верховная, что жизнь мужчины или женщины горестно походит на историю целого народа?
После долгого мгновения она подошла и встала рядом.
— Драконус, — сказал Херат, — уже делал это. Видите пелену мрака, носимую им словно плащ — или крылья? Видите женщину рядом? Кем была она, вот интересно? Какие забытые предки принимали его дары, только чтобы исчезнуть из памяти поколений?
— Всего лишь пятно. Ваше воображение…
— Не справляется с истиной, — бросил он резко. — Ослепите себя, если угодно. Но я наконец-то начал понимать…
— Что? Что вы поняли, историк? Мы сделали то, что требовалось.
— Нет, думаю, нам не удалось.
— О чем вы?
— Я видел Драконуса в сопровождении Келлараса. Они спешили в долину Тарн.
— Да, чтобы Драконус вернул своих дом-клинков.
— Так не будет, — пояснил Херат. — Не с ним. Это его битва. Это его война с самого начала. Мы просто не понимали.
— Несете чушь, — взвилась Ланир. — Виноваты Лиосан. И Легион, и Хунн Раал…
— У неудачи множество зеркальных граней, Верховная Жрица, и каждая подобна ловушке. Каждая внушает, что настоящий момент уникален. Вы сосредотачиваетесь на деталях, забывая о факте неудачи. Так, — закончил он, — неудачи нарастают незаметно и невозбранно, и мы даже не узнаем…
— Чего?
Он пожал плечами: — Собственного отражения. — Дыхание женщины прервалось, но он безжалостно сказал: — Невеликое откровение, Верховная Жрица. Мы не одиноки в… ошибочных суждениях. Драконус и пути любви… думаю, всякий раз пути любви ведут его на путь войны. Назовите его дураком — это легко. Но и тогда, Эмрал, уделите этому мужу мгновение жалости.
— Он должен был быть единственной нашей жертвой, Херат. Мы послали Сильхаса, мы делали лишь необходимое. — Она равнодушно махнула рукой, глядя на гобелен. — Это ничто. Паучья сеть для вашего страха и воображения. Оставляю вас сражаться с нитями ткани. Я же продолжу готовиться к прибытию сообщницы из Лиосан.
Не видя смысла отвечать, он слушал затихающие шаги.
«Ах, Драконус. Бедный, заблудший мужчина. Вся власть, все годы — сколько тысячелетий? А ты так и бредешь впотьмах, руги нагружены дарами, слова лишены жизни и жалки.
Вероятно, вас, Азатенаев, слишком мало. Скорее разобщенная семья, нежели чудотворные чужаки. Вероятно, вы знаете друг друга слишком хорошо. Или, Драконус, твоя ошибка — лишь твоя, личная, глубоко вписанная в кровь и кости, в сердце слишком щедрое, слишком увлеченное, раздувшееся от намерения дарить, не получая ничего в ответ. Ты превратил дар в оружие… ах, ничего, ничего ты не понимаешь, не правда ли?
Подумай о друзьях, славный сир, их так мало, они так уклончивы. Мало кому удалось сравняться с тобой в широте души. Лишь Аномандер может стоять наравне, но разве назовешь это равенством — ему неведом твой секрет. Что, если он подозревает…»
Херат почти видел их, там, на гребне у низины Тарн. Как, гадал он, прошел судьбоносный разговор? Напряженно и кратко, на манер мужчин, для которых дела и жесты важнее слов. Встреча взоров, догадки о намерениях, потом, наконец, простой кивок, выражающий всю трагичность грядущего.
«Описать ли их встречу? Не историк ли я, запертый в клетку свидетель, дрожащий пред безумным миром вовне?
Вижу косой ливень с мрачного неба, тусклый зимний вечер, но буря еще не пришла, лишь первые намеки… Вижу, лорд Аномандер оборачивается после усердного изучения далеких вражеских порядков… или оборачивается после гибельной магической волны, лик искажен печалью…