«Ты сама из храмовых шлюх Эмрал Ланир, женщина — как насчет твоей испорченной плоти?» Разумеется, он не решился сказать такое вслух, дабы не оскорбить женщину, отчаянно желающую переделать прошлое. «К тому же переделки необходимы, нужно же вколотить реальную историю в подобие судьбы, оправдать все сказанное и сделанное.
Я запишу все новые истины. Глаза и руки свидетеля здесь, в тайном святилище создаваемого нового государства. Имя Сагандера станут почитать в веках».
— К тому же, — продолжала Синтара, — вы относитесь к девушке с неподобающей увлеченностью.
— Низкая клевета!
Верховная жрица пожала плечами. — Вряд ли это важно. Тат Лорат свободно дарила дочь и мало интересовалась еженощными ее ужасами. Если уроки Шелтаты включали в себя сосание вашего члена, какое мне дело?
Кулаки Сагандера сжались, но руки не оторвались от коленей. — Я пытался спасти ее, — прошептал он.
Синтара улыбнулась сверху вниз. — Много путей ведет к спасению. Или она не… поддалась убеждениям?
— Вы издеваетесь.
— Я предлагаю вам любое дитя храма, историк.
Он сверкал глазами: — Верховная Жрица, я наставник. Это благородная профессия, кою я никогда — ни разу! — не осквернял указанным вами образом. Да, я нахожу ваше предложение предосудительным.
Она чуть задержала на нем взгляд. — Отлично. Чем меньше ваших слабостей они отыщут, тем лучше.
«Отыщут для себя или для тебя?» — Армия выходит, — сказал он, беспокоясь под пристальным взором. — Однако Хунн Раал прячется в шатре, отказываясь впускать гонцов.
— У Смертного Меча нет времени на обыденные заботы, — ответила Синтара, обходя алтарь по пути к так называемому трону. Факелы пылали, канделябры были поставлены на каждом столе, в каждой нише. Сюда не допускается ни одна тень, отсюда изгнан даже намек на темноту. Трон должны покрыть золотом и, похоже, он будет единственной золотой вещью, оставленной в храме.
— Удивлен, что вы решили идти с нами, — сказал Сагандер.
— Верховные Жрицы должны встретиться. Нам обеим нужно присутствовать на священном браке.
— Оставив храм почти пустым.
Она помедлила, опираясь на спинку трона. — Риска нет, Сагандер. Что вас так тревожит?
Он потянулся к отсутствующей ноге, но вовремя одернул себя. — Мне нужна будет повозка и слуги.
— Не сомневаюсь.
— Думаете, битве быть?
— Смотрите на пролитую кровь как на жертву. Нет, как на источник власти. Беспокоитесь, историк? Я думала, вы будете рады.
— Война меня никогда не радовала, Верховная Жрица. Это излишество, это признание неудачи. Это, увы, триумф тупоумия. — Он смотрел на нее. — Но вы намекаете, будто вера Лиосан кровожадна.
— Да, в ней есть нечто дикое, — признала жрица. — Но на поле брани будут умирать мужчины и женщины. Должны ли мы растратить кровь понапрасну? Должны ли мы счесть ее бесполезной?
Сагандер указал рукой: — У вас есть алтарь. Недостаточно?
— Разве каждое поле брани не освящено? Разве там не приносятся бесчисленные жертвы?
— Боги войны подобны варварам, Верховная Жрица. Не подобает нам торговаться с ними.
— Но они соберутся.
— Так изгоним их! Проклянем!
Синтара засмеялась. — Вы действительно стары, историк. Есть неизбежные вещи. Но я, как и вы, верю, что война будет короткой. Один день, одна битва. К тому же, — добавила она, — лорд Драконус станет одной из жертв. Особенной жертвой среди прочих.
— Склонен думать, Мать Тьма не согласится его отдать. — Сагандер пошевелился на ступени, прижимаясь спиной к холодному камню. — Тем более на казнь.
Синтара вяло моргнула. — Это мы предвидели.
Он щурился. «Проклятое свечение!» — О чем вы?
— Драконус не покинет поля. Хотя нет, покинет — на похоронных дрогах.
— Вот бы он пал от моей руки! — резко выдохнул Сагандер, снова сжав крепкие кулаки.
Синтара улыбнулась. — Добро пожаловать, историк. Неситесь в пекло битвы и встретьте его клинком. Одна ваша злость способна пронизать прочнейшие доспехи. Горящий праведным рвением меч не может не ударить мощно и точно! Ну разве не будет он сражать всех, вставших на вашем пути?
Он отвел глаза. — Я веду войну словами.
— Но, похоже, всегда успеваете лишь к концу битвы, историк. Ваш ум недостаточно проворен для отражения атак. Даже шлюшка Ренарр способна вас обезоружить одним только блеском рассуждений.
Он задрожал и скривился, не отводя взора от плит пола. — Ее хитрость мелочна, рождена в сообществе яростной злобы.
— То есть в школе.
— Именно, — вскрикнул он, разобиженный насмешками Синтары. «Глумится. Отчего становится уродливой, несмотря на ауру света, несмотря на природную красу лица, на лоск вечной юности, дар адской магии». Вера, делающая слепыми к природным порокам, превращает совершенство в заблуждение, отрицает тщательность исследований. Презирает сложности, обещая все упростить. Он подозревал, что такая вера станет весьма популярной.
— Я позволю вам плюнуть на труп, — обещала Синтара. — Если это вас порадует.
— К такой процессии я охотно присоединюсь.
* * *
День близился к концу, из крепости доносился заунывный вой — жрица знаменовали умирание Света ритуальной печалью. Капитан Инфайен Менанд считала этот обычай правильным, пусть голоса звучат натянуто и фальшиво. Впрочем, потуги размышлять над бесконечной сложностью религии быстро ее оставили: вдалеке Хунн Раал, Смертный Меч, одиноко спускался по холму в Нерет Сорр.
Рядом с капитаном была Тат Лорат, за спиной солдаты сновали в сумраке, готовясь к походу. Ветер северных равнин принес жгучий холод; похоже, он сопроводит их к самым вратам Харкенаса.
— Почва промерзла, — сказала она. — Прочна под ногой, лишь бы тепло не превратило ее в грязь.
— Сияние белизны угасает, — бросила Тат, — с каждым приходящим на ум сомнением. Я жажду получить собственную магию, чтобы хранить иллюзию верности.
— Как все мы, — в тон отозвалась Инфайен. — Не люблю веру, умеющую читать в умах.
— Меж нами мало разницы. Хунн Раал…
— Опасен, — буркнула Инфайен. — То есть когда не опорожняет петушка над костром…
— Я уже ощутила его гнев. Его капризность. Он страшно безрассуден. Готов пересчитать все мои кости за грех дерзости.
— Капитанского в нем остается все меньше, день ото дня.
— Но мои аппетиты не заставляют манкировать дисциплиной.
Инфайен поглядела искоса: — Все знают, Тат Лорат, что у вас нет любимчиков. Все споры решаете в постели.
— Получу титул и богатство — заведу десятка два любовников. Трахнусь с каждым домовым клинком. Чтобы обеспечить полную верность.
— Полагаю, можно и так. А ваш муж?
— Что с ним? Мужик не способен даже выследить одинокую предательницу. Вернется в Нерет Сорр с поджатым хвостом, пес шелудивый, чтобы понять: мы ушли далеко. Нет, я все добуду своей рукой, без помощи. Он окажется в неоплатном долгу.
— Ваше уважение к ближним совсем зачахло, Тат Лорат.
— Во мне нет крови героев, Инфайен, но наглость может и заменить мощь кулаков.
— А Хунн Раал идет не к укреплениям.
— Да.
— Им владеет иная задача.
— Хунн Раал не приблизит нас ко двору.
— Нет, скорее обрушится на нас всей силой.
— Нужно обдумать свои… возможности.
— Вам нужно, не мне. Семья Инфайен находит могилу в любом бое. Ну, то есть… надеюсь, вы возьмете дочь под крыло, когда придет мое время.
— Доверитесь мне? Я увижу ее обиды. Юные глаза потухнут от пренебрежения. Дети похожи на куклы, а женщина, с которой вы говорите, играет грубо.
Инфайен улыбнулась ей: — Еще не встречали мою дочку?
Тат Лорат пожала плечами. — А вы мою?
— Менандора не глупа.
— Как и Шелтата Лор, уверяю вас.
Инфайен нахмурилась. — И все же…
Пожимая плечами, Тат натянула тяжелый плащ и повернулась в сторону лагеря. — Сломайте их молодыми, и никакие усилия не смогут надежно закрыть шрамы.