Она улыбнулась. — Рабочие и солдаты. Королевы и короли. Боги и богини, созерцающие превосходно организованное творение. Рабочие порабощены, но и солдаты тоже порабощены задачей защиты и убийства. Беспомощные обречены на беспомощность. Невинные прокляты вечной наивностью…
— А дети? Неужели не защищать их?
— Ах да, детишки, они должны вырасти и стать новыми рабами и солдатами.
— Похоже, твои же доводы завели тебя в кошмар, любезная.
Она вновь ударила струны, заставляя Рансепта моргать. — Язык удерживает нас на месте. И, когда нужно, ставит нас на место. Проследим вопрос компенсации. Бедный Легион марширует к беззащитному Харкенасу. Земли. Богатства. В ответ на принесенные жертвы. Назовите же количество монет, способных компенсировать превращение в убийц. Какой высоты столбик сравним с отрубленной ногой или выбитым глазом? Сколько мер земли удержит в покое павших товарищей? Покажите, умоляю, деньги и земли, способные утешить тоску и потери солдат.
Хоральт Чив медленно отстранялся от нее.
Улыбка Секарроу была мягкой. — Брат, любящий тебя мужчина боится, что ты будешь ранен. Или убит. Против этого не помогут земли, а деньги покажутся оскорблением души. Он колеблется, ибо отчетливо видит, что может потерять. Ради любви он ничего не будет делать. Возможно, любовь — единственная здравая причина для промедления. — Она обратилась к Рансепту. — Что думаете, кастелян?
Он снова утер нос. — Лучше послушал бы вашу игру.
Снова фыркнув, Хоральт встал. — Не умеет, — буркнул он, уходя за новым кувшином эля и кружками.
Секарроу пожала плечами, извиняясь. — Таланта нет.
— В главном зале начался спор, — сказал Хоральт, возвращаясь и наливая эль в кружки. — Давайте же выпьем и тишине — если нам удастся — оплачем жестокую судьбу конского волоса, дерева и клея.
Рансепт прищурился, рассматривая брата и сестру, и решил: они ему по нраву. Протянул руку за кружкой.
* * *
Семья дело горькое, подумалось леди Хиш Тулле при взгляде на дядю, которого она не встречала уже десятки лет. Проклятие отчуждения подобно горящему клейму, если его жертва любит играть во внезапные, нежданные появления, если на лице написано веселое ожидание — словно преступления прошлого могут улечься песком в воде. Едва она завидела долговязого тощего Венеса Тюрейда, отрясавшего снег с шубы в прихожей, как буря вспыхнула в душе со всей возрожденной яростью.
Шаткое перемирие было достигнуто ценой долгих танцев, уклончивых переговоров о фамильных землях и доходах. Впрочем, Хиш Тулла давно поняла, что новая встреча неизбежна. Венес командовал значительной частью ее дом-клинков, а они понадобятся в близкой битве. Нельзя было призвать их, не рискуя дядиным появлением.
Ругая себя, она сделала шаг навстречу. — Венес, ты привел отряд?
— Скрытно размещен неподалеку, миледи. На летних пастбищах, на склоне Истанской гряды. — Он помедлил. — Не будь у меня так много лазутчиков, ожидал бы увидеть тебя рука об руку с новым мужем. Грип Галас, некогда стоявший подле Первого Сына Тьмы. Скорее кинжал, нежели меч, думаю я. Но двор Цитадели всегда был скучным и порочным местом. Ты далеко зашла, милая племянница, чтобы заслужить фавор Аномандера.
— О, дядя Венес, как тебя уязвил еще один мужчина меж нами. Как поживает старая рана, ведь зима выдалась долгой? Каждое утро все еще приветствует тебя болью в рубце? Полагаю, жжение страшное.
— А ты страшно сожалеешь, миледи, что клинок не вошел в нужное место. — Он стащил перчатки и начал озираться. — Остальные?
— В обеденном зале. Мы сочли тебя последним и готовы действовать немедленно.
Улыбка его была жесткой и злой. — Если будет голосование, я против.
— Из принципа.
Он кивнул. — Именно.
— Но твой отряд я получу, ибо это мое право.
— Мои собаки стали волками, миледи. Считай это предупреждением. Что еще важнее, — добавил он, — я буду коверкать любой твой приказ.
— Зайди ко мне в спальню, дядя, я закончу начатое. Чтобы возвестить удовлетворение, приколочу отрезанный петушок на дверь.
Он захохотал, втискивая перчатки за пояс. — Пьяная похоть владела мною в юности, но не сейчас. Что до сожалений прошлого, полагаюсь на твою умеренность.
— О?
— Не будь ты умеренной, Грип Галас уже отыскал бы меня. Кинжал или меч? Первое, полагаю, ведь мастерства с мечом я не утратил за все годы.
— Он тоже.
Пожимая плечами, Венес прошествовал мимо нее. — Дом… холоден как всегда.
Она двинулась вслед за ним в обеденный зал.
* * *
Под зловещим взором Рансепта Сакуль взяла кубок и налила вина; потом, кивнув двоим сотрапезникам кастеляна, направилась в обеденный зал.
Огромный камин трещал и плевался искрами, пламя яростно пожирало расколотый ствол сосны. Небольшие жаровни распластались по углам, украшали стороны каждого входа. Свисавшие с крюков на стенах и с балок потолка лампы делали дымный воздух янтарным. Мгновение Сакуль искала взглядом Ребрышко среди дюжины слонявшихся туда-сюда псов, но вспомнила, ощутив укол боли, что зверь пропал.
Хорошо хоть не умер. «Мальчик Орфанталь. Они теперь в Цитадели. Хотелось бы мне забрать его под крыло. Научить незаметности. И его откровенное восхищение было мне вовсе не противно. Столь многое можно было бы сделать…
И еще можно. Мы поклялись друг другу, а Орфанталь не из тех, что легко отказываются от обетов. Будущие союзы сулят сладкие удовольствия нам, шагающим по залам власти».
На стол поставили кальяны, добавившие остроты горькому дыму камина и кислому запаху пролитого вина. Сакуль подобралась ближе, следя за гончим псом, спутником лорда Баэска из Дома Хеллад. Зверь казался старым и седым, как и хозяин, но заметившие ее глаза были острыми.
Леди Манелле говорила, словно отчаянно защищая себя: — Измена Инфайен — дело семейное, и о дочери ее нужно думать не лучше — никто из нас не видел Менандору после инвеституры Матери Тьмы.
— Инфайен обеспечит вашу опалу, если Легион победит, — дребезжащим голоском сказал лорд Тревок из Дома Мишарн. Шрам на шее от левого уха до грудины был бледным, оттого что по нему текла влага — старик потел даже на холоде. — Урусандер заменит нас всех меньшими кузенами и тому подобными — всеми теми, что были настроены против своего класса и охотно примкнули к его стаду на войне…
— Потому что, — отрезала леди Раэлле из Дома Сенгара, — воды были вовсе не чисты. Давайте попросту примем, что битва заставит родных драться на разных сторонах. Каков бы ни был исход, знать потеряет многих членов, ослабив грядущие поколения.
Сакуль подошла к псу поближе, улыбнувшись ему. Пес тихо махал хвостом.
Ванут Дегалла чуть повернулся к женщине рядом. — Ваши предложения, Раэлле?
— Вот они. Если мы должны ослабеть, враг должен ослабеть сильнее. Урусандера и его легион нужно сломить. То есть обеспечить смерть Хунна Раала, Тат Лорат и Халлида Беханна. Инфайен Менанд тоже. — Она откинулась всем изящным телом, руками отводя волосы от лица, так что они рассыпались по плечам. — В таком собрании, Манелле, неверные аристократы перестают быть делом семьи.
Дегалла опустил трубку кальяна и коснулся руки Раэлле. — Дорогая, мы знаем: вы оплакиваете гибель супруга, вы одержимы желанием видеть Раала поверженным. Уверяю, на вашем месте я ощущал бы то же самое. Но слишком многое смутно относительно Илгаста Ренда — что он там делал, как взял командование Хранителями в отсутствие Калата, почему решил бросить вызов Легиону, не обеспечив себе поддержки. Даже полководец может погибнуть в бою…
— Он не погиб в бою, — натянуто сказала Раэлле, полуприкрытыми глазами смотря на мужскую руку на своем запястье. — Его обезглавил Хунн Раал.
Поглядев на жену Ванута Дегаллы, Сакуль заметила бледность темного лица Силлебанас, плотно поджатые губы.
Дегалла отвел руку, всем видом показывая: то был знак утешения. Снова схватился за мундштук. — Я слышал те же сплетни, Раэлле.