Он подождал ответа, но увидел: глаза ее закрылись, дыхание стало ровным и глубоким.
«Командир не может видеть тебя, потому что пообщалась с кувшином слез, никому не отдав ни капли».
* * *
— Пути Тисте, — буркнула Хатарас Реза, устремив спокойный взгляд голубых глаз на далекие укрепления. — Снуют как муравьи в растревоженном гнезде. Каждый в нашем мире словно дитя.
— Солдаты хуже всех, — ответила Вестела Дрожь, державшая Листара за руку. Второй он сжимал узду коня. Ощущение теплой ладони было чудом, незаслуженным подарком; он так и не понимал, что с этим делать. Чуть раньше с ним шла Хатарас, как бы случайно касавшаяся пальцами его руки или даже бедра. Похоже, чувственность Бегущих-за-Псами не знает преград…
Его зрение не отличалось такой остротой, не сразу он осознал, что за валами кипит бурная деятельность. — Готовятся к походу, — пояснил он. — Как раз вовремя мы успели. Что ты имела в виду? Солдаты — хуже всех?
— Наши дети играют в охоту. Учатся. Но едва руки обагрит первая кровь, игра прекращается. Они глядят в глаза жертвы как взрослые.
— Жестокая необходимость, — кивнула Хатарас. — Сказать спасибо духу убитого зверя, чтобы заглушить ужасную вину охотника.
Листар кивнул. — Я слышал о таком обыкновении. Среди отрицателей.
Вестела хмыкнула: — Благодарность реальна, но если охотник в душе остался ребенком, вина фальшива. Лишь вырастивший в себе взрослого может понять бремя вины. Понять, что дух зверя не рад благодарности убийц.
Хатарас выбежала вперед и оглянулась на Листара. — Волк валит тебя, Наказанный, и жрет еще до последнего вздоха. Машет хвостом в благодарность. Скажи, ты рад? Простишь ли его, издыхая? Видишь теперь иллюзию охоты?
— Но солдаты…
Вестела сжала руку сильнее. — Солдаты! Притупляют вину за каждую забранную жизнь. Их души несут щиты безнадежности, отклоняя угрозу от себя, в сторону вождя. Короля, королевы, богов и богинь. Тех, что потребовали проливать кровь. Ради защиты. Или нападения. Или кары.
— Или неверия, — добавила Хатарас. — Смерть неверующим, смерть заблудшим отрицателям.
— Дети внутри, — сказала Вестела с пренебрежением. — Вина — ложь. Неправота сделана правом. Лгут себе и другим, лгут богу, которому поклоняются, лгут будущим детям. Солдаты играют во имя богини или бога, короля или королевы. Во имя грядущих поколений. Во имя всех ложных имен.
Хатарас указала вперед: — Само детство. Жестокое без нужды. Жестокое до потери радости. Такие есть среди охотников, с коими мы не совладали. И среди солдат.
Они подходили ближе. Листар высвободил руку из хватки Вестелы, ощутив холодный укол отсутствия. — И среди преступников, — прошептал он.
— Итак, — ответила Хатарас, — к ритуалу. Бегущие не терпят взрослых, внутри остающихся детьми. Мы навязываем им истину. Чтобы сорвать завесу. Вот что мы сделаем.
— Я говорил о той женщине, о Ренс.
— Да, Наказанный. Мы изучим ее.
— Будь предупрежден, — вмешалась Вестелла, — что не всё мы можем исцелять. Некоторые болезни нужно иссекать. Иногда после этого умирают, иногда выживают.
— Капитаны желают, чтобы вы начали с нее. Хотят, чтобы ритуал видел весь лагерь.
Вестела улыбнулась. — Мы рады устроить представление. Отлично. Бегущие не стыдливы.
— Да уж, — заметил Листар, вспомнив последнюю ночь.
Вестела снова подошла и всмотрелась в его лицо, и кивнула. — Хатарас, ты говорила верно. Наши дети унаследуют разрез его глаз. Наши дети понесут обещание жизни за пределами судьбы Бегущих-за-Псами. Да. Это равный обмен.
Намек на то, что он заронил семя в двух женщин, заставил Листара дрогнуть. Он увел мысли в сторону, твердя, что такое нельзя знать заранее, что слова о плате за будущий ритуал нельзя измерить плотью и кровью.
Впереди солдаты заметили их, один побежал с вестью, остальные начали собираться у ограды, привлеченные любопытством или скорее скукой.
— Думаю, — начал Листар, — секрет пал.
— Азатенаев нет в этом лагере. Отлично. Они одержимы секретами.
Листар нахмурился: — Вы можете ощущать их присутствие?
Женщины кивнули. — Мы обучились этому таланту, — сказала Вестела.
— Пробуя на вкус языки костров, вдыхая дым.
— Блуждая в долине меж ног Матери.
— Телланас, — снова кивнула Хатарас. — Волшебство — змея, кусающая хвост. Она смотрит на себя и себя пожирает и, пожирая, растет. Да, магия гостит на вечном пире. Наша Богиня поймана в круг самой себя. Но мы, гадающие, танцуем.
При всей прямоте женщины нередко ставили Листара в тупик. Он не понимал такой магии. Для него Азатенаи были полусказочными фигурами, не столь темными, чтобы не верить в их бытие, но порождающими здравый скепсис относительно их подвигов. Они шли по грани вероятности. Даже рассказы о Т'рисс, проклявшей Цитадель, не заставили его подумать о связи событий с Азатенаями. «Строители. Дарители.
И, похоже, тайные игроки».
— Если они боги — сказал он, следя за машущими руками дозорными, — почему этого не показывают? К чему таить силу?
— Поклонение означает уязвимость. Видишь, как мы танцуем вокруг матери? Мы ее слабость, как она — наша слабость.
— Хуже, — сказала Вестела. — Они тоже дети внутри. Игроки без смысла.
Листар прищурился, видя Вареза и Ребла. Офицеры проталкивались сквозь толпу. «Как странно звать их друзьями. Но так и есть. Трус и громила. Однако интересно: сколько смелости нужно, чтобы жить со страхом? И сколь сильно сердце Ребла, если он видит слабаками всех вокруг? Слишком быстро мы судим и быстро забываем.
Но думаю, не Ренс нужно бояться того, что будет. Варезу».
* * *
— Листар кажется другим, — сказал Ребл, дергая себя за пальцы. Суставы щелкали. — Более молодым.
Варез кивнул. «Или, скорее, не таким старым». — Наверное, они уже потрудились над ним.
Ребл хмыкнул. — Смотри, как трутся об него, Варез. В твоих словах истина. Потрудились, ха-ха.
— Я имел в виду ритуал.
— А я секс.
— Да, гмм. Полагаю, новость уже дошла до Празека с Датенаром, но почему бы тебе не убедиться. Проследи, чтобы Ренс вывели в центр плаца. Именно этого они хотели.
— Если ведьмы сделают все по хотению… — Ребл замялся. — Что бы это ни было, и будь я проклят, если знаю.
— Как и я, честно говорю. Согласны ли гадающие по костям? Ну, они же здесь.
Крякнув, Ребл шагнул вперед. — Листар! Добро пожаловать назад! Веди их в середину плаца. — Он обернулся, загадочно подмигнул Варезу и пошел вглубь лагеря. Варез изучал Бегущих-за-Псами. Формы грубоватые, кряжистые, но есть в них некая чувственность — манера двигаться, жесты. Он предположил, что это сестры. «Но явно слишком молодые, чтобы быть могучими ведьмами».
Листар передал поводья ближайшему солдату и пошел к Варезу. Казалось, он задумал заключить старшего в объятия, но лишь неловко замер. — Лейтенант. — Оглянулся на гадающую, а та прошла мимо и уставилась в глаза Вареза. — Ага, это Хатарас Реза. А та — Вестела Дрожь. Гадающие по костям клана Логроса.
Хатарас подняла руку и уткнула толстый, мозолистый палец в грудь Вареза. — Это он, трус?
— Сам себе так зовет, — подтвердил Листар.
Она оттолкнула Вареза на шаг твердым пальцем и прошла дальше. — Ба. Все мы трусы до поры. Ну-ка, где истерзанная женщина?
— Выбирай, — раздался женский голос из толпы.
Хатарас хмыкнула: — Хорошо!
Другая женщина сказала: — Пришли убить всех мужчин?
Вестела ответила: — В некотором смысле — да.
Листар скривился. — Прошу, не надо юмора Бегущих. Идем в центр лагеря.
— Пусть солдаты окружат нас здесь, — велела Хатарас.
— Думаю, план именно таков, — сказал Листар, со смущением глядя на Вареза.
А тот не мог говорить. «Все мы трусы до поры». Слова грохотали внутри, как и легкость, с коей они сказаны. Он хотел обернуться, побежать вслед Хатарас Резе и потребовать большего. «Предлагаешь мне надежду? Возрождение? Если трусость была раньше, как и когда она кончится? Что еще таится во мне? Куда я еще не заползал, не проникал, где не искал?