Им нечего сказать — или их не слышно. Всего лишь глаза, плененные слабыми воспоминаниями о телах. Мысль о смерти как плене устрашила Вренека, рассудок устремился к иным, еще более жестоким мыслям. «Я ищу мести. Желаю навредить тем, что вредили Джинье и мне. Хочу послать их души в это призрачное королевство пустоты. Пусть остаются там, немые, видящие, но не способные коснуться. Пусть страдают».
Он никогда не думал, что мысли могут быть жестокими сами по себе. Мщение казалось таким чистым понятием. Уравнять сделанное. Смерть за смерть, боль за боль, потеря за потерю.
Сам лорд Аномандер верил в мщение.
Но теперь… какое же удовлетворение принесет месть? Даже взрослые мужчины и женщины толкуют о мести, словно она может исправлять сделанное. «Но ничего такого не исправить, да. Убийцы и насильники умрут, так что не смогут продолжать. Так и надо, не правда ли? Столкнуть их с утеса жизни, вниз, в Бездну.
Но они в нее не попадут. Никуда они не уйдут, присоединятся к другим духам. С тем же успехом они могли бы помереть во сне, в возрасте тысячи лет. Окруженные любящей родней. Какая им разница?
А мне какая? Убийства, правосудие? Догадываюсь… мертвым не интересно правосудие. Значит, только живым. Не богам, ведь никакие боги не ждут прихода душ. Хуже, боги того мира сами мертвы, как и прочие мертвецы.
Правосудие — дело живых».
Он вообразил, как вонзает копье в тела солдат, вредивших Джинье. Вообразил искаженные агонией лица, вывороченные кишки, сучащие ноги в сапогах. Увидел: они глядят ему в лицо, в глаза, смущенные, не в силах ничего спросить. Но он им расскажет, пока не умерли. Расскажет, ведь это важно, ведь он служит правосудию. «Вот за что вы умираете. Я сделал так, потому что вы делали это».
Он прошел по мосту, потом по другому. Никто не заступал ему путь. Вошел под арку открытых ворот во двор, где седлали коней десятки дом-клинков. Лошади потели, тяжелый запах навоза заполнил воздух. Даже здесь кишели духи: мертвецы явились следить, следить и ждать. Он скользил сквозь суетливый хаос, достигнув входа и поднявшись в крепость.
Призрак огромного волка лежал у лестницы просторного зала, глаза не отрывались от Вренека. Тот сказал, поддаваясь первому побуждению: — Веди меня к Орфанталю.
Зверь встал и поплелся по ступеням.
— Ты один из его зверей, — сказал Вренек. — Не знаю, откуда знаю, но это так. Ты умер много времени назад, но он вернул тебя, чтобы охранять. Ты опасен, но не живым. — Он сообразил, что не видел духов внутри Цитадели. — Ты их прогнал. Орфанталь тоже их видит. И они ему не нравятся.
Это уже не тот мальчишка, которого запомнил Вренек. Цитадель, толстые стены и темные залы, обряды и поклонение изменили Орфанталя.
— Думаю, — сказал он ему, словно Орфанталь мог слышать ушами волка, — мама тебя испугается.
* * *
На лице Венеса Тюрейда читалось лукавство и почти презрение. Он свысока рассматривал Пелк. Она проталкивалась ко входу в особняк, когда Венес заметил ее и встал на дороге. Помешал идти, понимающе и дерзко ухмыляясь. — Все еще мастер оружия, Пелк? Или складываешь простыни, метешь комнаты?
— В сторону, милорд, — бросила она. — Нужно поговорить с госпожой Хиш.
— Она слишком занята болтовней. Но если у тебя важные новости, я выслушаю.
— Да, наверняка. Но не от меня. — Она опустила руку на эфес, улыбка аристократа стала шире.
— Ты в окружении моих волков, мастер. Но даже без них я тебя не боюсь.
Она склонила голову набок. — Что за глупости, милорд. Любой фехтовальщик, при любом таланте, должен знать и понимать страх. Без него вас быстро убьет даже менее опытный противник. Не знаю, кто школил вас, милорд, но явно не я.
Разговор привлек «волков» Тюрейда. В воздухе висел кислый запах мужского пота, дом-клинки столпились вокруг.
— Отзовите щенков, милорд, — вздохнула Пелк. — Изображая громил, они унижают себя. Если возможно пасть еще ниже. Но если найдутся смельчаки, приглашаю на поединок. Я сложила достаточно льняных простыней и вымела углов, чтобы ощутить вкус к убийству. Ну же, ублажите меня, милорд, встаньте в позицию. Если суждено быть повешенной за пролитие знатной крови, хотелось бы, чтобы первая кровь была вашей.
Сзади задвигались, кто-то вскрикнул от боли и пошатнулся. Грип Галас подошел к Пелк, короткий меч был окровавлен. — Извините, милорд, — сказал он Венесу. — Трудно пробираться в такой давке, а мне нужно было испробовать остроту клинка. Битва близко, всё такое. Сир, моя жена внутри? Превосходно. — Подцепив Пелк согнутой рукой, он пошел вперед, заставляя Венеса отойти. — Прошу вас, — кинул он, оказавшись у двери, — продолжайте охранять, мы не хотим лишних помех.
Они вошли в дом, Грип встал и вложил меч в ножны. — Пелк, — проговорил он вполголоса, дождавшись, когда закроется дверь. — Дядя моей жены неприятный тип, но убивать его на пороге имения было бы неразумно.
Она оскалилась. — Грип Галас, я потеряла веру в разум. И лучше вам не знать всех моих резонов. — Она как будто содрогнулась, стряхивая жажду крови. — Однажды я убью его, сир. Понимайте это и не стойте на пути.
Грип чуть сощурил глаза. — Его головорезы порубят вас в куски.
— Будет уже не важно.
— Капитан Келларас возразил бы.
Пелк нахмурилась. — Я забывчива.
— Забыли любовь?
— Нет. Забыла, что кому-то есть до меня дело.
Он всмотрелся в нее и снова предложил руку. — Не пойти ли на поиски моей жены?
* * *
Хиш Тулла была в комнате рядом со спальней хозяев, слуги помогали ей снять доспехи. Вид Грипа и Пелк прогнал тяжелые тучи с лица, она громко вздохнула. — Уже начала гадать, когда же…
Грип Галас поспешил перебить Пелк, переводившую дыхание для доклада: — Любимая, нас изгнали с поля.
— Что?
— Лорд Аномандер запрещает нам сражаться. Похоже, твой дядя все же поведет домовых клинков.
— Не позволю…
— Ты ранишь его.
— Он ранит нас!
Грип кивнул: — Да. Он такой. Обиделся, когда я вернулся — сильнее, нежели я ожидал. Меня прогнали, словно приблудного пса. — Он вдруг улыбнулся. — В этом есть некая свобода.
Хиш Тулла окинула мужа взглядом и обратилась к Пелк: — Верность моего супруга сражена еще до начала битвы. Что имеете сказать?
— Чуть не убила вашего дядю, миледи. Но ваш муж помешал.
— Еще?
— Лорд Аномандер взял под команду дом-клинков Драконуса. По сигналам из Цитадели, Легион Хастов идет прямо в долину Тарн. Пора собираться и выезжать из города.
— Лорд Аномандер командует? Не Сильхас Руин?
Пелк пожала плечами. — Если он еще не объявил, то объявит. Миледи, Первый Сын отвергнет Мать Тьму.
Тут Грип Галас обернулся. Потрясение заострило черты его лица.
Пелк продолжала: — Если лорд отверг вас, то лишь потому, что желает сохранить ваши жизни. Да, они ему нужны. Там будет волшебство. Нас может ожидать полнейшее истребление.
— Но наша честь! — воскликнула Хиш Тулла.
Пелк скривилась. — В новой войне магий, миледи, чести не будет. Уважение умирает на расстоянии, убийство делается абстрактным. Битва станет рутинной работой, слишком быстро оконченной. Лишь вороны будут рады. — Она опустила руку на эфес. — Все мое мастерство, жизнь, отданная фехтованию — клятвы сохранить жизнь учеников — все стало бессмысленным. Если смерть может разить без разбора, мы поистине пали. Впереди будущее, в котором умирает дух. В последний день мне не будет о чем жалеть. — Она глянула на Грипа. — Полагаю, Келларас соединится с моей горсткой праха, так что не корите меня, Грип Галас.
Ни Грип, ни Хиш Тулла не нашлись с ответом.
Пелк кивнула: — Что ж, с вашего позволения я вернусь к дяде и сообщу, что он получил командование.
— Следите за битвой, — сказала Хиш Тулла, но тон ее был пустым, ледяным. — Вы назначаетесь его заместителем. Позаботьтесь, чтобы он понял.
— Да, миледи. Случись измена, зарублю его в тот же миг.
— Вряд ли, — ответила Хиш Тулла, подзывая слуг, чтобы снять доспехи, — Венес Тюрейд питает сомнения в вашей решимости. — Она повернула голову к мужу. — Что скажешь, любимый? Не поехать ли в западную крепость?