В полдень к советским позициям мчался на вездеходе новый парламентер. Он вез письмо генерал-майора Цуцуми советскому командующему. В письме говорилось, что произошло печальное недоразумение, жертвой которою оказались советские корабли, что японское командование приносив глубокое извинение за инцидент и предлагает возобновить переговоры о перемирии.
Через сутки поступил ответ советского командующего.
„Мои условия подготовки к капитуляции ваших войск, принятые и подписанные вашим представителем подполковником Кувахара, не выполняются. Ваши представители, ссылаясь на отсутствие приказа о сдаче оружия, к выполнению принятых ими условий не приступили, обстреляли мои корабли, совершили налет авиации на мои войска, которые по моему приказу активных действий не вели.
Следовательно, японские войска на острове фактически продолжают оказывать сопротивление советским войскам. Уклонение с вашей стороны от выполнения моих условий вынуждает меня принять решительные меры.
Во избежание ненужного кровопролития предлагаю ответить: будет ли вами отдан приказ о капитуляции ваших войск перед советскими войсками?
Ответа жду до 14.00 с моим представителем“.
Долго думал генерал Цуцуми над ответом. Никогда еще не приходилось ему писать документа более трудного, чем этот. В ответе говорилось:
„Наши войска получили свыше следующий приказ:
1. Войскам сегодня прекратить всякие боевые действия.
Примечание. Оборонительные действия, предпринимать которые мы вынуждены в связи с активным вторжением противника, не являются боевыми действиями.
2. Наши войска на основании этого приказа сегодня прекращают всякие боевые действия.
Примечание. Если после этого времени наши войска будут атакованы, я на основании упомянутого приказа возобновлю оборонительные действия.
3. Поэтому прошу ваши войска прекратить боевые действия“.
От советского командующего поступил новый ультиматум:
„Во избежание кровопролития в последний раз требую:
1. Немедленно прекратить всякое сопротивление.
2. Немедленно отдать приказ своим войскам о сдаче оружия представителям советских войск на местах.
3. Всех солдат и офицеров для передачи в плен собрать завтра к 15.00 в районе аэродрома.
4. Места разоружения остальных солдат и офицеров с других участков будут указаны дополнительно.
5. Ответственность за сохранение и исправное состояние вооружения и сооружений, как сухопутных, так и морских, возлагаю лично на вас.
6. Военно-морскому командованию представить мне сегодня к 24.00 план режима плавания судов вдоль восточного и западного побережий острова со схемой минных заграждений.
7. Представить документы по заминированию участков на суше — портов, сооружений и зданий.
8. Всем офицерам и солдатам гарантирую безопасность жизни и сохранение личного имущества невоенного образца.
9. Встречу с вами назначаю на завтра в 16.00 на моем корабле, для чего к вам будет послан парламентер.
10. Для контроля выполнения моих требований и уточнения всех деталей капитуляции завтра в 10.00 к вам прибудут представители моего штаба.
11. Если же в 24.00 сегодня от вас не поступит положительного ответа на вышеуказанные требования, завтра утром мои войска начнут решительное наступление по всему фронту“.
После этого генерал-майору Цуцуми оставалось ответить лаконично, что он и сделал.
„Японские войска готовы к капитуляции. Для окончательного уточнения деталей капитуляции к вам направляется мой начальник штаба полковник Янэока“.
Да, игра кончилась. Но именно в эту самую минуту к нему вбежал подполковник Кувахара и отчеканил:
— Связь с американцами установлена!
ПОСЛЕДНИЕ ИСПЫТАНИЯ
Ночь была на исходе. Долину начинал заволакивать туман, белесоватые клубы которого все более ясно вырисовывались по мере того, как приближалось утро. Наскоро сооруженная землянка, в которой укрылись партизаны, оказалась не такой уютной, какой они находили ее вчера вечером, когда до смерти усталые добрались сюда и быстро построили себе это жилье. Холод и сырой туман, надвигавшиеся со стороны Тихого океана, пронизывали их, кажется, до самых костей, и партизаны жались в кучу, чтобы согреться теплом друг друга.
Еще в первый день по возвращении Тиба из бухты Трех Скал, где он, как известно, помог майору Грибанову уйти с острова на захваченной у жандармов барже, партизаны решили переселиться с вулкана Хатараку ближе к долине Туманов. Они выбрали удобное убежище под скалой, неподалеку от глубокого распадка, рассекающего весь склон сверху донизу. Отсюда с одного из уступов скалы хорошо просматривались не только ближние подступы к их укрытию, но и средняя часть долины Туманов с речкой, дорогой и даже входом в Генеральский распадок, врезающийся в склон вулкана Туманов по ту сторону долины.