Андронникова вошла в кабинет подполковника Кувахара гордой и независимой походкой. На ней была офицерская шинель внакидку, пышной копной вились русые шелковистые волосы, левая рука на перевязке. Рослая, стройная, полнощекая, со слегка похудевшим смугло-розовым лицом, она выглядела красавицей. Кувахара отметил это про себя и с удивлением подумал о том, почему не обратил внимания на эту красавицу в комнате дежурного жандарма. Сейчас он встал и вышел из-за стола навстречу.
— Переведите: мне приятно познакомиться с русской девушкой, офицером, отрекомендуйте меня и попросите, чтобы она тоже представилась.
Говоря все это переводчику, Кувахара, маленький, почти по плечо девушке, подошел к ней, галантно протянул руку и держал ее продолговатую изящную ладонь до тех пор, пока Хаттори переводил сказанное.
— Военврач капитан Андронникова, Надежда Ильинична, — холодно сказала девушка.
Не выпуская ее руки, подполковник подвел Андронникову к креслу и усадил: он старался казаться приятным.
— Переведите госпоже Андронниковой, что долг службы, понятный ей, как офицеру, вынуждает меня разговаривать с ней не о прелестных предметах, а о суровом военном деле. Я прошу поверить, что все мои вопросы продиктованы служебной необходимостью.
Как ни блистал подполковник Кувахара своими изящными выражениями и знаками сочувствия к Андронниковой по поводу лишений и испытаний, выпавших на ее долю, девушка продолжала оставаться строгой, равнодушной и немногословной. На все вопросы она отвечала коротко и сухо, на подполковника почти не смотрела.
Только после вопроса о том, оказывала ли она медицинскую помощь подобранным на море китайцам, Андронникова с негодованием заявила Хаттори:
— Переведите этому господину, что вопрос его не относится к теме нашего разговора и он не имеет права запрещать или разрешать мои действия как советского врача. Да, оказывала помощь и считаю, что в этом мой долг. Я прошу, чтобы он сказал мне, зачем меня пригласили сюда? Я плохо чувствую себя и требую, чтобы меня оставили в покое и быстрее отправили нас на родину.
На подполковника Кувахара эти слова подействовали отрезвляюще. Губы его нервно передернулись.
— Скажите ей, — обратился он подчеркнуто высокомерным тоном к переводчику, — что я не советую ей вести себя так. Я хочу напомнить ей, что нам еще неизвестно, как они попали на территорию Японского государства. Не исключена возможность, что они оказались на нашей территории как советские шпионы. Мы сумеем это выяснить, и тогда пусть они пеняют на себя.
Однако и эти слова не возымели действия на Андронникову. О подводной лодке, потопившей пароход, она не стала и слушать.
— Если неизвестно нам, чья это подводная лодка, — резко сказала она, — то тем более ничего не должны знать о ней вы. Все ваши доказательства — чепуха! Если говорить о моем личном мнении, то вот оно: ваша подводная лодка потопила советский пароход! У вас есть еще вопросы?
— Увести! — взревел Кувахара.
Андронникову увели в ту же комнату, в которой поместили Воронкова и Борилку. Подпоручик Хаттори был отправлен подслушивать разговор троих русских.
Поздно вечером Кувахара снова вызвал к себе Грибанова. Переступив порог, тот сразу понял: разговор будет „откровенный“ — в кабинете не было переводчика, а рядом с единственным креслом стоят по команде „смирно“ два жандарма с винтовками. На стуле у стены выразительный моток веревки.
— Садитесь, господин Грибанов, — сказал Кувахара по-японски и указал на кресло. — Давайте прекратим игру втемную.
Грибанов продолжал стоять, непонимающе посматривая на японца.
— Вы еще считаете себя Чеботиным? — с усмешкой спросил Кувахара. — Напрасно, друг мой. Вас выдали ваши товарищи.
Он перелистал в папке бумаги и, показывая пальцем в одну из них, сказал, подняв глаза на Грибанова:
— Вот заявление ученого-географа Стульбицкого. Надеюсь, вам знакома эта фамилия? Уточню: это давнишний наш агент. Да, да, не удивляйтесь, вы ведь неплохой разведчик и знаете, как это бывает. Стульбицкий прямо пишет, что вы недавно сменили свою фамилию.
Грибанов продолжал стоять молча, ни единым движением не выдавая, что слова Кувахара что-нибудь значат для него.
— Ах, вам недостаточно этих доказательств? В таком случае, прошу взглянуть вот на это. — Кувахара подал Грибанову две фотографические карточки. На одной, старой, Грибанов был в форме капитана, на другой, свежей, был нынешний Грибанов. Существенной разницы, разумеется, не было.
— Бросайте вашу игру, — скривился подполковник Кувахара, продолжая говорить по-японски. — Мы с вами ведь уже встречались. Помните?