— Но он действительно может уйти в подземелье, — возразил командующий, — например в кратер вулкана!
— И там его найдут, — отпарировал Кувахара. — Я дам указание, чтобы были обследованы все кратеры вулканов. Если он не скрылся в море, — продолжал подполковник Кувахара, — и не запрятался в подземелье, то ему не избежать встречи с охотниками. Между прочим, господин командующий, эти охотники должны быть подобраны из добровольцев всего гарнизона, так как свободный поиск требует особой находчивости, целеустремленности, личной инициативы солдат. Второй батальон, который выделен мне, может быть поставлен на свою позицию, а вместо него прошу разрешения набрать шестьсот добровольцев из всех частей гарнизона. Прошу вашего разрешения, господин командующий, набрать таких людей и начать осуществление этой операции завтра же с утра.
Генерал долго молчал, склонившись над картой.
— Ваше предложение я нахожу разумным, — проговорил он наконец своим брюзжащим голосом. — Руководить операцией будет поручик Гото, — продолжал он. — Вам надлежит с понедельника заняться русскими и американцами, находящимися в нашем распоряжении. Ваша задача — сделать непременно тех и других нашими агентами и незамедлительно отправить с острова. Я не подсказываю вам, как это сделать, вы достаточно опытный человек. Любыми средствами вы должны сделать это. Я надеюсь, вы поняли меня? Что касается русского разведчика, то сам он не нужен, пусть принесут его голову.
— Хай, понятно, господин командующий, — отчеканил подполковник.
Весь день в воскресенье он пробыл в частях гарнизона — отбирал охотников для свободного поиска „сбежавшего опасного русского преступника“. Охотников набралось больше, чем требовалось, но командующий не разрешил отбирать больше шестисот человек. Среди них, между прочим, оказался и давно примеченный подполковником Кувахара своим рвением к службе ефрейтор Кураока — шкипер баржи из второй роты, где служил рядовой Комадзава. Вечером, когда охотники были экипированы и собраны на главную базу, чтобы отсюда на десантных баржах отправиться к местам высадки, у дежурного по штабу главной базы раздался телефонный звонок — звонил адъютант генерал-майора Цуцуми, вызывали Кувахара.
— По приказанию господина командующего, — довольно флегматично сказал адъютант, — операция отложена до особого распоряжения.
В этот день, в воскресенье, Комадзава не смог с утра уйти на рыбалку, — было построение роты, подбирались добровольцы-охотники на поиски Грибанова. Только в десятом часу утра он смог покинуть казарму. Он не шел, а бежал к речке. Две надежды теплились у него в душе: первая — встретить подпоручика Хаттори, с которым он не виделся уже две недели; вторая — найти что-нибудь в дупле старой ветлы.
Велика же была радость Комадзава, когда он еще издали увидел сутулую узкогрудую фигуру переводчика, склонившегося над удочками. Комадзава издали приветствовал своего друга. Хаттори тоже был сердечно рад встрече. Они уселись рядом. Но прежде чем начать разговор, Комадзава заглянул к старой ветле. Дупло оказалось пустым. Вернувшись, он без утайки рассказал своему другу о записке, найденной в бутылке, о встрече с Ли Фан-гу. Рассказ этот привел подпоручика Хаттори в восторг.
— Есть, есть силы, которые обновят нашу нацию, — шептал он в каком-то самозабвении. — Как хорошо, как хорошо, Комадзава-сан, что вы сказали мне все это. Слишком тяжело было у меня на душе в последнее время.
Они недолго обменивались новостями. Почти оба сразу заговорили о том, что нужно как-то предупредить повстанцев о готовящейся охоте на Грибанова, во время которой охотники могут наскочить и на партизанскую базу.
— А не отправиться ли мне прямо сейчас туда? — спросил Комадзава.
— Но у вас же нет ни какого запаса питания, — возразил Хаттори.
— Я возьму с собой ваш улов, — сказал Комадзава, — когда будет очень голодно, разведу костер и испеку рыбу.